знаком выматывающего и ограничивающего столь желанную возможность «по прихоти своей скитаться здесь и там» судебного процесса по 282 статье УК РФ о возбуждении ненависти и вражды.

Как такое могло случиться? Почему Антон не только написал в первый день октября 2015-го нечто не совсем удачное («его каламбур, который он сочинил, разговаривая о свете и тьме, был не совсем хорош…») и не просто азартно повторил то же скандальное утверждение в прямом эфире «Эха Москвы», но и до последних дней яростно отстаивал свою полную правоту? Не говоря уж о том, чтобы удалить скандальный пост — об этом, естественно, и речи не было.

Чтобы понять это, мы должны вернуться к началу. И вспомнить, что Антон вырос в среде концептуалистов, «дешифрующих» советскую реальность и взламывающих её коды, да и сам начинал как младоконцептуалист. И на всю жизнь сохранил этот азарт — «нагнуть систему», взломать окружающую реальность, вскрыть её противоречия.

Только для него привычная реальность — реальность виртуальная. И регулярно возникающие провокационные публичные высказывания, в частности посты в ЖЖ — не проявление гипертрофированного ego или результат стечения преходящих обстоятельств, а продуманная позиция, ноcиковское «Hier stehe ich!»[469]. И при этом — наследование одной из давних русских литературных традиций.

Ценность формата социальных сетей — в их эгалитаризме, когда каждый может стать писателем, получая свою долю внимания только в том случае, если удастся непосредственно заинтересовать, привлечь внимание других, — замечает в предисловии[470] к розановским «Опавшим листьям» Алексей Михеев. — А лучший способ заинтересовать сетевого читателя, вызвать у него ответную реакцию — это какого-либо рода провокация (интеллектуальная или эмоциональная). И Розанов был здесь мастером, затрагивая скользкие и полузапретные темы, а главный крючок, на который он цепляет читателя, — это тот или иной парадокс.

Носик упомянул[471] Василия Васильевича Розанова в своём ЖЖ лишь единожды — 4 марта 2017 года, в связи со столетием февральской революции и его известными словами «Русь слиняла в два дня…». Но следовал его заветам с того самого момента, как осознал, что его блог — не закрытый клуб «для своих», а, напротив, набирающий мощь медийный инструмент.

* * *

В первый раз, впрочем, сюжет «в суд за пост» оказался разыгран в комичном, даже водевильном ключе.

В начале марта 2004 года московский пиарщик и юрисконсульт Лев Сигал в ходе вполне мирного обмена мнениями в комментариях к посту dolboeb’a, где шло обсуждение его статьи о российской юриспруденции, привёл в качестве примера собственный материал, посвящённый проблеме использования компанией «Дон-Строй» гастарбайтеров-нелегалов — настолько, по его мнению, острый, что его не взяло ни одно СМИ. Носик отнёсся к этому примеру крайне скептически, прямо намекая на чёрный пиар:

Текст, уважаемый Лев, до такой степени неудачно замаскирован под журналистское исследование, что очень я понимаю людей, которые отказываются его печатать бесплатно. <…>

Я понимаю, есть причины организовывать чёрный PR «ДОН-Строю», потому что, во-первых, есть заказчики на такой PR, во-вторых, сам «ДОН-Строй» не дурак заплатить за блокировку подобной информации Вам же.[472]

И здесь Лев Сигал неожиданно впал в (тщательно рассчитанную?) истерику:

Г-н Носик, Ваше заявление — типичный образец гнусной и подлой лжи, которую мерзавцы позволяют себе распространять в форумах, рассчитывая на безнаказанность. До встречи в суде! Там Вы будете доказывать свои наглые заявления о том, у кого, за что и сколько я брал денег. Надеюсь, что «тётка с авоськой» (как Вы именуете судей) разрешит наш с Вами спор по закону и совести.[473]

Интересно не то, что некий стряпчий[474] решил немного поднять свою узнаваемость (и, вероятно, стоимость своих услуг) через скандал. А то, что сам Антон мгновенно оценил значение этого казуса — и пришёл в восторг от перспективы предстать в суде за коммент. Более того: он сам предлагал «заострить ситуацию», чтобы не возникало сомнений, что судят именно dolboeb’a: написать заведомо оскорбительный и порочащий деловую репутацию пост, и его-то рассматривать в суде.

P. S. Очень прошу не оставлять г-ну Сигалу комментов обидного содержания. Он же не Геворкян Э. В., который трёт свои же комменты и сидит в глухой норе, забив все щели ватой, в ожидании миллионных компенсаций от Максима Мошкова.[475] Г-н Сигал, при всей своей вздорной склочности, поставил вопрос по существу. Он не требует крови, а всего лишь инициировал в России полезный юридический процесс, который в Англии и в США уже давно состоялся. Результат этого процесса будет в любом случае положительным, даже если я проиграю: за рубль лишний раз привлечём внимание к проблеме слабой компетентности российских судов.[476]

«Рубль» — это та сумма, в которую истец оценил свой ущерб. 3 июня Лев Сигал выложил в собственный ЖЖ длиннейший пост[477], полностью, вплоть до адреса прописки, дублирующий официальное исковое заявление.

На вопрос о «линии защиты» Носик отвечал:

Да какая там линия, я по просьбе г-на Сигала высказал своё профессиональное суждение редактора о его статье, готов повторить это суждение в суде.[478]

И в тот же день между оппонентами произошёл обмен комментариями, который вполне проясняет, «в чём цимес». Носик написал в комменте:

У меня нет к г-ну Сигалу решительно никаких счетов. Он поднял интересный вопрос насчёт подсудности ЖЖ московскому райсуду. Я с удовольствием поучаствую в создании соответствующего прецедента.

Если судья даст себе труд вникнуть в проблему, то он вынужден будет констатировать: имело место частное обсуждение, не могущее составлять предмет гражданского иска, как не может составлять предмет судебного разбирательства личная переписка или прилюдная полемика двух людей между собой.[479]

Первое заседание Головинского суда оппоненты прогуляли, потому что оба не получили извещения, а когда 28 сентября встретились наконец лицом к лицу, дело кончилось «техническим поражением» Льва Сигала, умудрившегося проколоть колесо и поэтому опоздать аж на 15 минут — и этого оказалось достаточно, чтобы судья, заканчивающая диктовать постановление об отказе в иске, не пожелала переделывать протокол и закрыла дело.

Крайне разочарованные таким исходом истец и ответчик договорились повторить эксперимент в Хамовническом райсуде. ГПК, оказывается, разрешает рассматривать такие дела по месту жительства не только ответчика, но и его лысой кошки, если лысая кошка не возражает, за исключением случаев, предусмотренных ст. ст. 27, 28 и 30 оного кодекса. Так что продолжение следует.[480]

Но продолжение всё же не последовало. Видимо,