Городу» (и к поведению готов в этом «Вечном Городе») были прикованы взоры всего «цивилизованного» мира («добрая слава лежит, а дурная — бежит»). И где готам вдобавок грозила «моровая язва» (чума, холера или еще что — неважно).

Тем, что Аларих проявил разумную сдержанность в грабеже («себя любимого» и своих приближенных он достаточно обогатил за счет взятой ранее с римлян контрибуции), увел с собой, в числе других знатных пленников, юную сестру августа Запада Гонория — Галлу Плацидию, и был зачислен современными ему историками в славную когорту истинно христианских государей (тогда еще весьма немногочисленных), вестготский царь внес немалое смятение в пропагандистскую публицистику поздней Античности. Волны разгоревшейся вокруг покорителя Рима полемики достигли даже побережья римской Африки. Где в своей келье жил, учил, писал отец церкви, епископ древнего города (Г)иппона Регийского, бывшей резиденции царей Нумидии (современной Аннабы в Алжире) — блаженный Августин Аврелий.

Поскольку никто не допускал возможности падения «столицы Экумены» в результате случайности, спор шел о том, чем объясняется захват и разграбление Рима на Тибре «варварами» Алариха. Изменой римлян «праотеческим» богам, или же карой христианского Бога, ниспосланной жителям Ветхого Рима за их «неполноценное» христианство и многочисленные грехи? Языческие и христианские писатели тогда еще вели литературную, эпистолярную дуэль почти «на равных». Как это ни странно. Ибо очень скоро настанет время, когда окрепшая церковь будет защищаться от нападок не с помощью «виртуозов пера» духовного звания и приводимых ими аргументов, а с помощью костров, пыточных застенков и отлучений.

Язычники в один голос обвиняли христиан во всех бедствиях, обрушившихся на империю. «Пока мы приносили жертвы нашим богам, Рим стоял, Рим был счастлив; теперь эти жертвы запрещены, и вы видите, что стало с Римом». Блаженный Августин в своей 296-й проповеди опровергал эти обвинения: Рим вовсе не был так счастлив в первые века своего существования, когда ничто язычеству не угрожало. И нечего хвалиться огромностью Империи; можно ли считать счастливым государство, несправедливо захватившее земли соседей? «Что такое царство без справедливости, как не огромная разбойничья шайка? разбойничьи шайки ведь это маленькие государства» (4, 4). И языческая философия не смогла привести людей к счастью.

Блаженный Иероним Стридонский искренне скорбел о гибели Первого Рима:

«Я потерял рассудок и способность говорить; днем и ночью меня преследовала одна мысль, как помочь всему этому, и я думал, что я также в плену вместе с святыми. Яркий светоч земного круга погас; голова римского государства отделена от его тела, а вернее сказать — с этим городом погиб и весь мир, и я онемел и впал в отчаяние; у меня не стало слов для доброго; моя печаль вернулась ко мне; мое сердце горело во мне, и мою мысль жег огонь! < … >Кто мог бы поверить тому, что РИМ, СОЗДАННЫЙ ИЗ ДОБЫЧИ СО ВСЕЙ ЗЕМЛИ (выделено нами — В.А.), должен пасть, что город этот должен быть и колыбелью, и могилой для своего народа, что все приморские поселения Азии, Египта и Африки наполнятся рабынями и девушками Рима, некогда властителя мира, что в священном Вифлееме ежедневно будут искать приюта, как нищие, мужи и женщины, некогда блиставшие благородством своего происхождения и своими чрезмерными богатствами? < … > Голос мой прерывается, и рыдания не дают мне написать: покорен тот город, который покорил всю землю! (что Иероним, как видно, считал совершенно естественным и справедливым — В.А.)»

Искренностью своих чувств Иероним явно превосходил Августина. В стенаниях Иеронима чувствуется дух, прежде всего, не христианина, а римлянина, проникнутого древним политическим величием Рима. Сердце же африканца Августина было полно лишь торжеством победы христианства. Поэтому он был равнодушен к падение Рима, как «Града (т. е государства) земного». Августин считал государство римлян со всем его мировым господством, с его законами, литературой и философией только творением дьявола, достойным проклятия. Он видел в Риме грешный Вавилон, с падением которого рухнул оплот преступного язычества. И сокрушался при этом падении только о церкви, задетой им лишь внешним образом. А также о вынужденном бегстве и смерти своих собратий во Христе. Августин написал им утешительное письмо, в котором задавался риторическим вопросом: «Почему Бог не пощадил Города? Разве не было пятидесяти праведников среди такого множества верных, монастырских братьев, постников, среди стольких служителей и дев Божиих?» Проводя параллель между Римом на Тибре и Содомом, Августин выражал радость, что Бог, уничтоживший совсем Содом, только наказал Рим. Ибо из Содома никто не спасся, из Рима же спаслись многие, чтобы затем вернуться, другие же остались и нашли убежище в церквях. Он утешал подавленных горем римлян, жалких внуков Сципионов, напоминая им о гораздо больших страданиях ветхозаветного Иова. И подчеркивая, что всякое земное страдание лишь временно. Стараясь облегчить несчастье римлян описанием страданий грешников, осужденных вечно мучиться в геенне огненной. Трактаты Августина «О падении Города» и «О Граде Божьем», его проповедь «Слово о разорении города Рима» и др. направлены на защиту христианства от упреков нераскаянных язычников. Язычники несправедливо, по его мнению, ставили в вину христианской религии катастрофу Рима, которая была неизбежна. Пылкие речи епископов, однако, слишком часто давали язычникам случай убеждаться, что грозившее Риму разрушение возбуждало в епископах одни злорадные чувства. Эти священники настолько мало скрывали свою ненависть к «Содому и Вавилону», что Орозий, как уже указывалось выше, искренне сожалел о том, что Рим не был взят варварами Радагайса. Язычники утверждали, что с падением древних богов, с той поры, как были низвергнуты Феодосием I Виктория и Виртус, римляне утратили былую доблесть. И крест Христа вступил в заговор с мечом «варваров» на погибель Города на Тибре и империи. В опровержение таких обвинений Августин написал свои сочинения, в которых, говоря о падении Рима, приводит подходящие тексты, делает строгие внушения и говорит о божественной власти над человеческим родом. Наша власть началась недавно, говорит Августин о христианстве; она не имеет связи с таким развратом и испорченностью. Ваши предки, говорит он о язычниках, СДЕЛАЛИ ВОЙНУ РЕМЕСЛОМ И ПОРАБОТИЛИ СОСЕДНИЕ НАРОДЫ ВОСТОКА. РОСКОШЬ, МОТОВСТВО И РАЗВРАТ БЫЛИ ЕСТЕСТВЕННЫМИ ПОСЛЕДСТВИЯМИ РИМСКИХ ПОБЕД. ПРАЗДНОСТЬ РИМЛЯН БЫЛА РЕЗУЛЬТАТОМ ПЕРЕПОЛНЕНИЯ РАБАМИ ИТАЛИИ. НЕ МЫ, НЕ ХРИСТИАНЕ, НАПОЛНИЛИ ИТАЛИЮ РАБАМИ; не мы поставили их ниже животных; не мы заставляли их исполнять работы, которые должны были нести скоты. Что касается нас, то мы проповедуем иное учение. Мы, христиане, не налагали на жителей порабощенных городов оков. НЕ МЫ ЗАСТАВЛЯЛИ СОБСТВЕННИКОВ ПОКИДАТЬ СВОИ ИМУЩЕСТВА И БЕЖАТЬ; НЕ МЫ РАЗВРАТИЛИ ВАШУ ЧЕРНЬ ДАРОВОЙ ПИЩЕЙ, ЦИРКАМИ И ТЕАТРАМИ; НЕ МЫ ПОГУБИЛИ СЕНАТ