приводили в отчаяние Кассиодора с Иорданом, но и истощали терпение терпеливых, вообще-то, позднейших историков. В первую очередь — немецких. Во многих местах своего двухтомного труда о германцах, этого монументального произведения, переполненного разнообразнейшими сведениями, такая общепризнанная величина, как Людвиг Шмидт, вынужден разбираться со множеством гипотез, представляющихся ему несерьезными. Как и на шестнадцати страницах, посвященных им остготам в период между царствованием Германариха и «битвой народов» на Каталаунских полях. О пяти месяцах древнеримских внутриполитических событий у нас больше сведений, чем о пятидесяти годах остготско-гуннского «добровольно-принудительного» союза. И разве можно осуждать, скажем, австрийского археолога Рудольфа Эггера за его попытки, так сказать, перегатить это «исторического болото» с помощью довольно остроумных гипотез?

Тем не менее, в общем и целом, ситуация нам представляется вполне понятной. В ходе чудовищно жестокой, яростной войны «всех против всех» многим народам (например, бургундам или же гепидам) пришлось еще на подходе к громадной средиземноморской исторической арене пролить реки крови и понести чудовищные жертвы. Другие, слишком многочисленные, чтобы быть истребленными поголовно, вынуждены были разделиться, как вестготы времен Атанариха и Фритигерна. Пытаясь частью получить защиту и пристанище у римлян, частью — противостоять им. Чтобы, наконец, опять воссоединиться под властью такого сильного царя, как Аларих. Можно предположить, что так же поступили и остготы. После гибели дряхлого Германариха и тяжелых поражений, нанесенных остготам гуннскими «кентаврами», они некоторое время боролись за выживание под началом властителей, мало известных и, в общем, мало интересных нам. И важных лишь с чисто генеалогической точки зрения. Поскольку они дополняют наши представления о родословии Амалов. После их гибели в сражениях, точный ход которых нам неизвестен, как и места этих сражений, остготы оказались перед дилеммой. Аналогичной дилемме, перед которой оказались Рюриковичи после разгрома варяжской Руси монголо-татарами в первой половине XIII в. Либо, признав свое поражение, присоединиться, в качестве данников-«улусников», к разбойничьему союзу во главе с победоносными гуннами. Либо, подобно вестготам, искать приют и убежище в Римской империи, чтобы стать «федератами» на римской военной службе. Об одной такой предпринятой остготами попытке, закончившейся, по вине римлян, катастрофой, нам известно из пяти разных источников. Так что в ее реальности можно не сомневаться.

Зима 385–386 гг. выдалась столь суровой, что замерз полноводный Дануб. Большое число «варваров» — вероятнее всего, остготов — осмелилось перейти по льду на южный берег Истра, но, вступив на римскую территорию, вскоре снова отступило. Это была первая попытка, за которой, семь месяцев спустя, последовал подход больших масс остготов к Истру. «Варвары», подчеркивая свои мирные намерения, ходатайствовали перед (восточно)римскими властями о дозволении перейти границу и поселиться на имперской территории. Дело было в начале осени 386 г. Остготов явно страшила перспектива провести в предгорьях Карпат очередную, еще более суровую зиму, чреватую угрозой новых, еще более опустошительных, гуннских набегов.

Главнокомандующий римскими войсками во Фракии магистр милитум Промот (стратегическими талантами не отличавшийся, но известный коварством и хитростью), отказался впустить остготов на земли восточной части Римской империи. Но направил на правый берег Дануба несколько агентов-провокаторов, свободно владевших готским языком (возможно, готов на римской службе). Те посоветовали терзаемым голодом, отчаявшимся остготам переправиться на моноксилах (однодеревках) через Истр (на этот раз, видимо, льдом не покрытый). И разгромить римские пограничные войска (якобы слабые и не ожидающие нападения). После чего ничто уже не мешало бы переходу всего остготского племени через Истр и его беспрепятственному расселению на римских землях. Остготы, всегда готовые к бою, согласились, набились, словно сельди — в бочки, в лодки и другие плавсредства, какие только смогли изготовить или раздобыть, и… были методично истреблены римскими лимитанами при попытках высадиться на южный берег Истра. Затем римские пограничники, используя захваченные у убитых ими готов лодки, переправились на северный берег Дануба. Там римляне пленили тысячи готских женщин и детей, оставшихся без защитников и кормильцев. И с большой выгодой продали несчастных в рабство. К вящей славе Римской «мировой» империи. В знак нерушимости ее границ… Об этом случае (да и о множестве других аналогичных фактов, без тени смущения засвидетельствованных самими «культурными» и «цивилизованными» греками и римлянами), уважаемый читатель не должен забывать, читая о бесчинствах «диких варваров» в колыбели античной культуры…

Князь остготов Одотий, поведший свое племя в приготовленную ему римлянами западню, погиб со своими соплеменниками. Утонув в волнах Дануба, куда бросился, спасаясь от «ромеев». Император Феодосий Великий, известный, как мы уже знаем, своей приязнью к германцам (и особенно — к готам), не скрывал своего торжества по поводу одержанной его бдительными и доблестными лимитанами победы, в очередной раз доказавшими, что римская граница — на замке. Он даже не поленился лично посетить место разгрома остготских беженцев. После чего возглавил 12 октября 386 г. торжественное триумфальное шествие в Константинополе, в котором, на потеху гражданам Второго Рима, были проведены остготские пленницы. Из остготских мужчин якобы никто не уцелел. В чем, однако, можно усомниться. Ибо тот же Феодосий I повелел, чтобы пленные, взятые римлянами в этом «походе на варваров», не годившиеся для крестьянских работ и потому предназначенные к «розничной распродаже» на рынке рабов, не были распроданы поодиночке. А были всем скопом поселены на неплодородных землях Анатолии в качестве колонов, т. е. военных колонистов, прикрепленных к земле (как прообраз жителей военных поселений в стиле незабвенных графов Сперанского и Аракчеева). Откуда взялись необходимые для исполнения эдикта Феодосия Великого готские «души мужеска пола», античные источники не сообщают…

Остготы не забыли учиненного над ними римлянами злодеяния. Не то, чтобы они были особенно злопамятны, но…сами согласитесь… Как только готские мальчики, пережившие резню на берегах Данува, и поселенные в Анатолии, достигли совершеннолетия, они, во главе с Трибигильдом (именуемым в источниках комитом — возможно, он, как когда-то другой германец — Арминий — успел отличиться на римской службе, чтобы усыпить бдительность своих «ромейских» хозяев), восстали. Это восстание, разразившееся в 399 или 400 г., оказалось весьма опасным для царьградского режима. Не совсем ясны взаимосвязи между поднявшими его готами, поселенными благочестивым василевсом Феодосием в древней области Фригии, и упоминавшимся нами выше римским полководцем готского происхождения Гайной, устранившим «ненасытного» патриция Руфина и сошедшимся в смертельной схватке с «полудержавным властелином» — евнухом Евтропием. Трибигильд, во всяком случае, не пережил 400 г. (или пережил его ненадолго). В связи с чем особая история его родного остготского племени опять покрывается мраком, окутывающим историю столь многих «варварских» племен…

Таким был, следовательно, результат первой попытки остготов обратиться за помощью к «культурным» римлянам. Особой радости эта попытка «диким варварам» не принесла. Если «собиратель римских земель» август Феодосий I и