В этой связи нельзя обойти вопрос о самости (ipseity), которая определяется как транспарентность тела, или единство духовного и телесного в человеке. Душа есть форма тела, как писал еще Аристотель [Аристотель, 1975] и вслед за ним Фома Аквинский [Аквинский, 1998]. Однако отношение к этому очень различно не только у разных философов и психологов, но и в разных религиях: от полного отрицания самости в буддизме (Махаяна) до трактовки ее как вины (а значит, формирования в результате опыта), как понимал это Лютер. Самость – не вещь в себе, а функция, и она не всегда включается (как и рефлексия). Это значит, что есть некий разрыв между тем, что происходит, и нашим осознанием этого и оценкой, отнюдь не всегда присутствующими.

Не стоит забывать и так называемых Minimal Self (первичная моторика и понимание схемы тела) и Extended Self (осознание себя как личности, со всеми контекстами), а также про особое состояние мозга – Default Mode – состояние «покоя», когда происходит, в частности, восприятие важных для самости сигналов.

Я склонна считать, что показанное в нейрофизиологических экспериментах опережение мозгом сознания (our brains are able to make a decision seconds faster than our minds) ставит под сомнение наличие свободы воли разве что у Minimal Self и никак не затрагивает Extended Self. Отличие человека от других биологических видов, от компьютеров и «зомби» именно и состоит в обладании Arbitrium Liberum – свободой воли, способностью к добровольному и сознательному выбору и согласию с принимаемым решением – Voluntarius Consensus. «Волевой акт и действие тела – это не два объективно познанных различных состояния, объединенных связью причинности; они не находятся между собою в отношении причины и действия, нет, они представляют собой одно и то же, но только данное двумя совершенно различными способами, – один раз совершенно непосредственно и другой раз в созерцании для рассудка. Действие тела есть не что иное, как объективированный, то есть вступивший в созерцание акт, воли» [Шопенгауэр, 1992] И далее: «Мое тело и моя воля – это одно и то же».

Итак, понимание и признание свободы воли имеет не только философскую, но и вполне экзистенциальную ценность. Да, возможно, она отсутствует у нейронной сети как таковой, и мозг морочит нам голову и даже слишком много на себя берет. Но не у личности, принимающей осознанные решения, за которые она несет ответственность! Робот и «зомби» ответственности не несут, но Homo sapiens sapiens – несет. Иначе вся человеческая цивилизация является насмешкой.

Пройдет немного времени, и картирование мозга сможет указать нам, например, на потенциальную опасность некоего человека для социума, а это ставит перед обществом сложные юридические и культурные вопросы, в том числе и о свободе воли и мере ответственности личности за свои поступки. В США активно обсуждаются планы использовать функциональное картирование мозга в судопроизводстве для проверки правдивости показаний, и никто не сомневается, что рано или поздно это произойдет (как вошел в практику анализ ДНК), но это всего лишь еще один вариант детектора лжи, а вот оценка мозга как возможного «виновника» потенциальных преступлений изменит всю систему юриспруденции. В общем, будущее обещает быть нескучным…

В статье рассматривается современный нейрофизиологический подход к изучению высших психических функций человека и дается оценка его фундаментальных ошибок. Показывается, как важна для мульдисциплинарных исследований механизмов работы мозга продуманность и философское обоснование самой постановки вопроса.

Объединение усилий представителей разных наук дает качественно новое знание. Гиперсети, когнитомы человека – эти вершины биологической эволюции – не могут быть изучены простой мультипликацией технических характеристик единиц и правил, присущих другим биологическим видам. Изучать мозг можно только в соединении средств нейронаук и гуманитарного знания. Когнитивные науки не сделают парадигмального скачка, если не посмотрят совсем в другую сторону – в сторону высших проявлений человеческого гения. Мозг человека не устроен как машина Тьюринга и не работает по принципу «стимул – реакция», принципы его работы скорее схожи с принципами барокко: он выхватывает из фона лица и объекты, высвечивает необычные черты мира. Мозг не просто обрабатывает информацию, он ее создает. Исследуя нейронные сети в надежде понять смысл того, что происходит в мозгу, понять проблему сознания, мы идем по неправильному пути.

* * *

Уже не одно десятилетие наука смотрит на мозг как на очень сложное устройство, которое получает информацию из мира, обрабатывает ее и реагирует, то есть как на биоавтомат (от бихевиористской схемы «стимул – реакция» до компьютерной метафоры). Коллекционируются факты «снизу» (чем атомарней, тем лучше) с надеждой, что здание из имеющегося набора «атомов» – нейронов, их ансамблей, зон с установленными функциями, а теперь и выстроенных из отдельных нейронов сетей – возведется само.

Особенно эта тенденция усилилась в связи с огромными мировыми программами по изучению мозга и созданию все более антропоморфного (как авторы думают) искусственного интеллекта. Провальность этого пути становится все яснее, но привычки сильнее разума. Конечно, все зависит от цели: если эта цель – понять, кто мы такие, и что и как именно делает наш мозг, то ничего не получится, а если цель – как сделать инструмент искусственного интеллекта, поощряющий нашу лень, то об этом другой разговор.

Посмотрим на мозг через другую призму, со стороны искусства. Что и как он видит, раз создал шедевры, представившие миру нашу цивилизацию? Как он слышит? Как он организует мир? Разве это не покажет нам, что он умеет и как действует? Иными словами, перевернем привычную науке схему. Нужно вспомнить понятное еще древним, что мозг человека – это мозг человека, и его высшие функции не могут быть выведены простым умножением данных о мозге животных относительно более простой организации. Кроме того, сейчас ясно, что мозговая деятельность не исчерпывается вычислительными процедурами, и высшие ее проявления как в искусстве, так и в науке – не алгоритмические.

Нейровизуализация Qualia. Микроскоп или телескоп? Развитие теоретических представлений о проблеме «сознание и мозг» сопровождается научными спорами, часто демонстрирующими непримиримые позиции [Дубровский, 2017]. Разрабатываются теория когнитома как «архитектуры разума», модели, призванные объяснить возникновение идеального из материального, исходя из динамики нервной активности. К. В. Анохин определяет когнитом как совокупность индивидуального опыта, включающего субъективную реальность (qualia), и предлагает читать его как геном [Анохин, 2017]. В связи с этим встает фундаментальный вопрос: как именно соотнести эти модели с конкретными проявлениями высших функций (памятью, вниманием, языком, разными типами мышления, включая метафорическое/аналоговое)?

В попытках понять проблему сознания, рефлексии и неосознаваемых механизмов при решении задач высокого порядка когнитивные науки надеются на все более тонкие экспериментальные данные, которые позволят описать мозговые коды. Но разве это правильный ход? На какой вопрос нам ответит знание о том, что при решении некой задачи мозг демонстрирует некие паттерны мозговой активности? Правильно ли поставлен сам вопрос? И поставлен ли он вообще? Мало того, поскольку возможность экспериментальных исследований мозга человека ограничена по этическим причинам, особенно на микроуровнях (нейроны, их ансамбли, вовлеченные в память генетические механизмы и т. д.), основные эксперименты ставятся на животных, и результаты экстраполируются на психофизиологические функции человека, исходя из пресуппозиции, что в своей основе физические и биологические законы едины, но только у человека, когда речь идет уже о макроуровнях, на порядок сложнее. Нейровизуализационные исследования человеческого мозга дают огромное количество все более тонких данных, но это совершенно не снимает основного вопроса.