– До завтра, Чарльз, – произнесла она, вынуждая молодого человека наклониться к самому ее лицу. Чарли видел, что тетушка несколько смягчилась, но зрачки ее, словно острые иголки, так и буравили его. – До завтра – и даже если я очень устану, а ты будешь страшно занят, ты будешь завтра в моем распоряжении. В моем распоряжении – и точка, – она потерлась щекой о его щеку и чмокнула воздух. – И первым делом я намерена полюбоваться твоей замечательной фабрикой.

Из Санатория Чарли отправился прямиком в «Красную луковицу», с грохотом распахнул дверь, навалился на стойку бара и мгновенно проглотил две порции виски, запивая пивом. В голове вроде бы прояснилось. Завтра. Что теперь делать? Вариантов не так уж много. Разумеется, можно поутру отправиться в банк, реализовать чек Уилла Лайтбоди на тысячу долларов и испариться, как сделал это Бендер. Не придется ни перед кем держать ответ, можно будет забыть об исках, не лебезить перед тетушкой Хукстраттен… Но тогда он вернется к тому, с чего начинал, навеки обречет себя на существование, заполненное мелкой суетой и жалкими надеждами. Конечно, он станет на тысячу долларов богаче, но этих денег надолго не хватит. И потом – всю жизнь оглядываться через плечо?

Нет. Ему нужен капитал, нужны большие деньги. «Иде-пи» скончалась, опозоренная и умерщвленная сукиным сыном Бендером – но ведь это вовсе не означает, что и самому Чарли остается только сложить руки на груди и помереть. Теперь он хорошо знаком с производством готовых завтраков, еще как знаком. Ему нужно только начать все заново, под новой маркой. Господи, да он способен придумать тысячи названий – «Зип», «Флэш», «Фруто-Фруто», «Хрустики», «Смачники»… Да, а вот еще: «Альбатрос – готовые завтраки, которые можно повесить себе на шею». Чарли вздохнул и заказал еще виски. Должен быть какой-то выход.

Когда он вновь оторвал глаза от стойки, перед ним стоял Гарри Делахусси собственной персоной – одна нога опирается на медную подножку, рука, согнутая в локте, – на стойку бара. Делахусси с усмешкой смотрел на Чарли. Как всегда, небрежно элегантен, новый костюмчик из импортного материала, скромный галстук. Чарли смотрел и словно видел самого себя: маленький человечек, торгующий собственным обаянием и изворотливостью и никуда не продвигающийся – не дальше ближайшего бара с устрицами. На каждого Ч. У. Поста и Уилла Келлога приходится миллион таких Делахусси.

– Что нового, Чарли? – заговорил Делахусси. – Как идет дело с готовыми завтраками?

Ему показалось или Делахусси и впрямь чересчур громогласен?

– Ш-ш! – предостерег Чарли, беря собеседника под руку. Глаза его быстро обежали помещение – нет ли где сменившихся с дежурства служителей гостиницы, судебных приставов, разъяренных инвесторов. Но никто не обращал на него внимания. Все были заняты собственными разговорами. Бармен обменялся соображениями насчет какой-то лошади с человеком, стоявшим слева от Чарли, и принялся разливать пиво.

– Скверно, да? – продолжал Делахусси, и его ухмылка расплывалась все шире, словно все, приключившееся с Чарли, казалось ему очень забавным, остроумной шуткой. – Ладно, поставлю тебе выпивку. Что тебе заказать?

Чарли предпочел виски.

– У меня появились проблемы, – признал он, ставя пустую рюмку на стойку. Он тоже улыбался, блефуя, бравируя. – Ничего особенного, разберемся. А ты как?

Делахусси опустил глаза на стойку, притворно скромничая.

– Сегодняшний поезд принес большую прибыль, просто потрясающую, – пробормотал он, задумчиво поглаживая нос. – Кстати, я, кажется, и тебя видел там, на вокзале?

Чарли кивнул.

– Продал семьдесят пять штук «Пуша» и примерно двадцать «Вита-Мальта», хотя даже вновь прибывшие в город должны были бы знать, что компания идет ко дну.

– Что? «Вита-Мальта»? Но они ведь только прошлой осенью начали производство?

– Фабрики открываются и закрываются то и дело, тебе это хорошо известно. – Хотел бы Чарли знать, о чем Гарри успел пронюхать, но Делахусси не желал выражаться яснее, не давал намека, только пожал плечами да приподнял брови. – Неумелое управление, и на вкус их хлопья не лучше картона, в который они упакованы.

– А «Пуш»? Как у них обстоят дела? Я слыхал, их товар расхватывают прямо с конвейера.

Делахусси выдержал паузу, раскуривая сигарету, наблюдая за Чарли из-под прикрытых век. Погасил спичку, выдохнул дым.

– Да, конечно, они преуспевают. Потому что они умные. Мой кузен Гарт работает у них помощником сменного мастера. Так что могу тебя заверить – на фабрике чистота, словно в кухне у твоей матушки. К тому же они открыли новый завод, это им тоже впрок. Знаешь то здание? На Саут Юнион, через дорогу от Поста.

Чарли припомнил кирпичное строение, раскрашенное в зеленый и красный – цвета «Пуша». Оно занимало большую часть квартала. Сколько раз он с восхищением и завистью смотрел на это здание – такой он мечтал видеть фабрику «Иде-пи». Солидное здание, внушающее уважение, всем своим видом говорящее: Вот я каков, меня голыми руками не возьмешь! И в этот самый момент, когда перед мысленным взором Чарли возникла фабрика «Пуша», его озарило. Великая идея, вдохновенная, – готовый план. Это поразило его так, словно ему и впрямь изо всех сил заехали по голове, – Чарли резко вдохнул, разметал руки по стойке, пытаясь удержаться на ногах. Повернулся к Делахусси, надеясь, что лихорадочный блеск в глазах его не выдаст, и небрежно переспросил:

– Кузен, говоришь?

* * *

Труднее всего было выкручиваться в разговорах с миссис Хукстраттен. Все остальное тоже мало напоминало воскресный пикник, но, по крайней мере, эти проблемы можно было решить, требовалось лишь заплатить (деньгами Уилла Лайтбоди) нужным людям и правильные суммы. Понадобилось распределить менее ста долларов из взноса Лайтбоди между Делахусси, его кузеном, ночным сторожем и немногими другими доверенными людьми, чтобы на два быстротечных часа превратить фабрику «Пуша» в иллюзорное предприятие «Иде-пи». Больше всего денег досталось маляру, рисовавшему вывеску фирмы. Художник, заламывая руки, отказывался разменивать свой талант на столь недолговечное произведение, но все же, вздыхая и охая, сумел в итоге изобразить нечто с виду вполне почтенное. «„ИДЕ-ПИ" КЕЛЛОГА», буквы высотой в четыре фута на равных расстояниях друг от друга вдоль сшитого из простыней полотнища. Обошлось не так уж дешево, но Чарли не жаловался: натянутая поверх рекламного щита «Пуша» простыня выглядела будто подлинная вывеска – особенно ночью.

Да, больше всего хлопот доставляла Чарли миссис Хукстраттен. Эта женщина привыкла всегда получать желаемое. С тех пор, как она была маленькой девочкой – единственной наследницей кирпичного короля Ван дер Плуйма, и потом, когда сделалась женой Адольфа (Дольфа) Хукстраттена, одного из заправил Уолл-стрит, и теперь, в годы своего вдовства, она получала все, чего хотела, и без промедления. Но Чарли не мог удовлетворить ее требования на протяжении восьми бесконечно тянувшихся дней – столько времени заняли его приготовления, к тому же надо было дождаться очередного воскресенья, когда завод опустеет. «Пуш», как и «Пост Фудз», и компания «Келлог», работал круглосуточно, а потому осуществить свой план Чарли мог только в день Господень, когда остывают печи и останавливается упаковочный конвейер.