(и можете) извлечь максимум из данной ситуации, найти людей, поймать их, так сказать, в круг своего внимания и оказаться в центре их внимания. Во-вторых, что-то звучало в этих страницах, имеющее отношение ко всей Вашей судьбе, к «структурной» стороне Вашей жизни. В-третьих, сами факты были так разнообразны, и пестры, и новы, что нельзя было оторваться от них. <…> Мой драгоценный Ваня, как я горжусь Вами и как желаю Вам всего хорошего!..[930]

Вскоре Малмстад даст Берберовой еще больший повод для гордости. Именно тогда, в конце декабря 1966 года, в ее дневнике появилась такая запись: «Письмо от John’a M<almstad’a>. Плакала над ним»[931]. В этом написанном на четырнадцати страницах письме Малмстад рассказывал, как ценой неимоверных усилий он добился разрешения поехать из Ленинграда в Москву, где находился основной архив Белого, который, естественно, ему было важно увидеть[932]. Отвечая своему «драгоценному Ване», Берберова писала:

Итак – Ваше письмо. У меня из глаз потекли слезы от волнения. Не помню, чтобы такое когда-нибудь случалось. <…> Как я бесконечно рада, что Вы добрались до архивов! Слезы мои относились именно к этой части Вашего письма: я представила себе А<ндрея> Б<елого> записи, и письма, и черновики, и как Вы над ними сидите, и как они 40 лет ВАС ждали, тихо спя в старых папках. <…> Пишите диссертацию так, как Вам хочется, потому что новый материал, неизданный, драгоценный, сам укажет Вам, что и как делать с ним. Я во всем, как могу, помогу Вам, просто сделаю ВСЕ, что только возможно…[933]

Результатом работы Малмстада в архиве явилась диссертация под названием «Поэзия Андрея Белого: варианты и редакции текстов» [Malmstad 1968]. Вошедшие в диссертацию материалы станут основой подготовленного Малмстадом издания «Стихотворений» Белого в трех томах [Белый 1982–1984]. В этом издании будет впервые представлен подробный текстологический комментарий к стихотворному наследию Белого. Это было событием огромного научного значения, по достоинству оцененным западными, а затем и российскими исследователями.

Для изучения творчества Белого в англоязычном мире был очень важен другой проект Малмстада – перевод романа «Петербург», осуществленный совместно с известным славистом Робертом Магуайром [Bely 1978][934]. Этот перевод был не первым и не последним переводом «Петербурга» на английский, но, по мнению рецензентов, труд Малмстада и Магуайра оказался самым удачным. И перевод был наиболее точным, и, в отличие от других переводчиков, Малмстад и Магуайр снабдили книгу обстоятельным предисловием и комментариями, существенно прояснявшими смысл этой вещи[935].

В начале 1980-х годов Малмстад опубликовал под своей редакцией воспоминания спутницы Белого на протяжении пятнадцати лет – К. Н. Бугаевой [Бугаева 1981][936]. В 2001 году он издаст эту книгу в России. К тому времени Малмстад уже интенсивно сотрудничал с ведущими российскими специалистами по творчеству Белого, в первую очередь с А. В. Лавровым. Среди подготовленных ими книг – переписка Белого с Ивановым-Разумником [Белый 1998] и Эмилием Метнером [Белый 2017], двухтомное собрание «Стихотворений и поэм» в серии «Новая библиотека поэта» [Белый 2006], посвященный Белому том «Литературного наследства» [Белый 2016]. Стоит ли говорить, что ожидания Берберовой в отношении ее любимого ученика оправдались на все сто процентов.

* * *

Однако Берберова помогала словом и делом не только своим аспирантам, но и всем остальным исследователям Белого, которые обращались к ней за информацией и советом. Уже будучи официально на пенсии, она постоянно консультировала аспирантов кафедры сравнительного литературоведения Принстона, чьи диссертации имели отношение к Белому.

Одним из таких аспирантов был Владимир Александров, сопоставлявший в своей работе романы Мелвилла и Белого. По окончании аспирантуры Александров получил место в Гарварде, но общение с Берберовой, быстро принявшее дружеский характер, не прекратилось, хотя перешло главным образом в эпистолярную форму.

В Гарварде Александров начал писать книгу о Белом, «предпоследний черновик» которой он отправил Берберовой с просьбой высказать свое мнение[937]. Эта просьба была, естественно, исполнена, и в вышедшей книге Александров выражал особую благодарность Берберовой, упоминая ее в числе трех своих «коллег и друзей», которые «нашли время читать рукопись на разных этапах и делать ценные замечания» [Alexandrov 1985: VII]. О своем общении с Александровым, ставшим впоследствии известным ученым, Берберова предполагала написать в продолжении своей автобиографической книги.

Там же Берберова собиралась рассказать и о своей работе с уже упоминавшимся Джеральдом Янечеком, молодым профессором Университета штата Кентукки. Осенью 1973 года Янечек, знавший из «The Italics Are Mine», что Берберова тесно общалась с Белым в Берлине, обратился к ней с вопросом о том, насколько свободно писатель владел немецким, и она подробно ему ответила[938]. Этот обмен письмами положил начало переписке, затем личному общению, а позднее сотрудничеству.

Янечек в свое время защитил диссертацию о «Котике Летаеве» и, еще будучи в аспирантуре, перевел эту вещь на английский, опубликовав в 1971 году в издательстве «Ардис». Прочитав эту книгу, Берберова написала Янечеку, что, хотя не все в его переводе ей кажется точным, само желание взяться за подобного рода задачу вызывает глубокое уважение[939].

В ходе продолжившейся переписки возникла идея совместной работы над поэмой Белого «Первое свидание» (1921)[940]. Как уже говорилось, эта работа была успешно закончена и перевод поэмы вышел в свет в 1979 году.

По мнению большинства рецензентов, Янечеку и Берберовой удалось достичь хороших результатов, несмотря на исключительную сложность стоящей перед ними задачи. Видимо, именно в силу ее сложности желающих взяться за работу над этой вещью Белого больше не обнаружилось, и перевод Янечека и Берберовой так и остался единственным. Когда через тридцать пять лет издание 1979 года станет библиографической редкостью, а спрос на книгу в академическом мире еще будет держаться, издательство Принстонского университета выпустит ее снова.

Одновременно с началом работы над «Первым свиданием» Янечек был занят организацией крайне ответственного мероприятия – первого международного симпозиума, посвященного Белому. Симпозиум должен был состояться в Университете штата Кентукки в марте 1975 года. Берберова тоже приняла в нем участие, равно как ее ученики Джон Малмстад и Кэрол Аншютц, ставшие к тому времени профессорами самых престижных университетов.

В отличие от докладов других участников, доклад Берберовой носил не академический, а мемуарный характер. Он касался в основном разговоров Белого с Ходасевичем, проходивших в присутствии Берберовой в 1923 году в Саарове. Обсуждая структуру нескольких своих вещей, Белый говорил о символическом значении «круга», положенного, в частности, в основу архитектоники «Петербурга». Он проиллюстрировал свои мысли рисунком, в свою очередь, воспроизведенным Берберовой. Ее доклад войдет впоследствии в сборник, подготовленный Янечеком по материалам симпозиума [Berberova 1978: 115].

На этом симпозиуме Берберова встретилась с рядом давних коллег, а также познакомилась с молодыми специалистами по Белому – как из Америки, так и из Европы. Среди них был, в частности, Томас Байер, ставший со временем – при активной поддержке Берберовой – одним из главных организаторов Американского общества Андрея Белого. На протяжении многих лет Общество собиралось на ежегодных съездах славистов, а также выпускало содержательный бюллетень. В переписке с Берберовой Байер постоянно консультировался с ней по поводу берлинского периода жизни Белого, его отношений со Штейнером, а также разрыва с его первой женой – Анной (Асей) Тургеневой. Те же темы обсуждались при встречах, ставших особенно регулярными после того, как Байер стал профессором в Миддлбери-колледже, куда Берберова часто приезжала летом.

Другим молодым исследователем, с кем Берберова познакомилась в Кентукки, был французский славист Жорж Нива, профессор Женевского университета. В это время Нива занимался Белым: в 1973 году в его переводе вышел «Котик