– На чьей она стороне? – спросила я, больше не уверенная, что чувствую.

– На чьей бы стороне она ни была, ей это мало поможет.

Мне стало тошно.

– Ты хочешь сказать, что планируешь убрать ее? Сделаешь это, как было с доктором Вилсоном и Миком?

Отец раздраженно поморщился.

– Этот паршивец слишком болтлив.

– Этот паршивец наверняка тоже захочет свидетельствовать против тебя. Расскажет, как ты завербовал его и заставил сменить личность. Касс…

– Касс умер, милая, два года назад. Это опасное путешествие совсем свело тебя с ума. – Он насмешливо фыркнул.

И я понимала, к своему не проходящему ужасу, почему он так говорит.

Но я вспомнила об альбомах с фотографиями. Самые ранние Касс рассовывал по файлам собственноручно. Я их никогда не вытаскивала. Там должны были остаться отпечатки пальцев, образцы кожи, что угодно. Но об этом я, конечно же, промолчала. Если понадобится доказать, что Фридрих и Касс – один человек, у меня как минимум будет зацепка.

– Сионна, – позвал отец. Я посмотрела на него враждебно, исподлобья и неожиданно обнаружила, что он больше не улыбается.

– Что?

– Я не надеюсь, что ты поймешь, почему все это произошло, но… все же попытайся. Ридус Лэр был в шаге от того, чтобы развязать войну. Войну, что затронула бы все станции. Как уже затронула Двадцать Третью, единственного конкурента, способного тягаться с Седьмой по величине армии и вооружению. Откажись Четвертая от коалиции с Лэром, нас бы попросту захватили. А на войне с ящерицами пришлось бы регулярно нарушать маскировку, оказываться открытыми для их сканеров и беззащитными. Не говоря уже о потерях, которые мы несли бы в военных операциях внизу. У Ридуса Лэра было слишком много сторонников, слишком много влияния. И даже несмотря на то, что мы когда-то дружили, он не остановился бы, стань Четвертая у него на пути или попытайся придерживаться нейтралитета. Я в ответе за тысячи жизней и не могу игнорировать появившуюся угрозу, пока из угрозы она не превратилась в опасность.

– И чем же все-таки было опасно мирное население Седьмой? – ощерилась я. – Там находились не только солдаты, не только ученые, не только согласные с режимом Лэра.

– Времена не позволяют перебирать. И колебаться. Пойми, если бы решить проблему можно было меньшей кровью, я бы так и сделал.

А раз уж не получилось меньшей, видимо, сойдет и моя. И Лиама. Сириуса. Фирзен до кучи. Гениально.

– Что с нами будет? – спросила я. Ходить вокруг да около этой темы уже не имело смысла. – Даже если все поведутся на твою версию, нас же не встретят наверху с распростертыми объятиями…

– Не встретят. Скорее всего, придется объявить, что ты не в себе. Благо, почва для этого подходящая. Придется попрощаться с карьерой рейнджера и пройти принудительное лечение, но… с другой стороны, ты останешься в живых. И будешь в безопасности. Ты же знаешь…

– Безопасность превыше всего, – глухо отозвалась я, и голос эхом отразился в той пустоте, что заполнила меня за считаные мгновения.

Голова пошла кругом. Губы судорожно скривились, никак не желая складываться в улыбку – удивленную, непонимающую, глупую. Внутри меня больше не было никакой борьбы, она закончилась, только отец договорил и сделал паузу, ожидая, что я отвечу.

Выражение его лица расплылось, и, прежде чем собравшиеся на нижних веках слезы хлынули по щекам, я почти по-настоящему услышала, как что-то во мне надломилось. Я выдохнула:

– Но я же твоя дочь…

Сердце почти остановилось – впервые в жизни я использовала этот проклятый аргумент, впервые в жизни проявила эту унизительную, мерзкую слабость, и… не ощутила ничего, кроме бесконечной, глухой пустоты.

Зато я больше не должна была и дальше вести себя так, словно происходящее – только на мне. Не должна была и дальше вести себя так, будто все это – нормально.

– Я твоя дочь, – с нажимом повторила я, когда вторая порция слез заволокла мне глаза. – Да, мы никогда не были особенно близки. После смерти мамы мы совершенно отдалились. Но… я не понимаю… как ты можешь так со мной поступать?

Он тяжело вздохнул.

– Я не должен заботиться о собственной дочери больше, чем о благополучии всех резидентов вверенной мне станции, – непоколебимо изрек капитан Вэль.

Капитан Вэль. В этот момент я вдруг осознала, что моего отца здесь не было уже много лет. Возможно, его не стало даже раньше, чем умерла мама. Все это время я стремилась к человеку, которого не существует.

– Это не значит, что я не люблю тебя, – сказал этот человек. – Люблю. По-своему. Обещаю, Сионна, я позабочусь о тебе, когда вернемся на Четвертую. Поначалу будет трудно, но я постараюсь максимально оградить тебя от последствий того, что с тобой произошло.

От последствий того, что ты со мной сделал. Что ты сделал со всеми нами, капитан.

Слезы куда-то подевались, равно как и горечь, парализовавшая было мое горло.

– Если ты не способен разбираться с проблемами станций без того, чтобы использовать других людей таким нижайшим, отвратительнейшим образом, – сказала я наконец расслабив пальцы; на гладком боку жестянки под ними остались неглубокие лунки, – то у меня для тебя плохие новости. Капитан из тебя такой же некомпетентный, как и отец.

Я поднялась, чувствуя, что головокружение только усиливается.

– Это значит, что ты не хочешь вернуться по-хорошему? – раздалось из-за спины.

– Это значит, что я вообще не вернусь, – сказала я, веря в собственные слова, как никогда раньше. Я не представляла, как это – по-настоящему остаться здесь, внизу. Сама мысль об этом казалась страшной. Но возвращаться туда, где тебя будут считать неуравновешенной малолеткой, погубившей ни за что ни про что целую станцию, – тоже радость сомнительная.

– Спасибо за какао. – Так и не открытая баночка жалобно звякнула, когда я опустила ее на пористый камень, чтобы уйти.

А ведь капитан Вэль не только меня принес в жертву своим планам по спасению всех остальных. Уравновешенная или нет, я была его дочерью, что в любом случае означало удар по репутации – самому дорогому, что когда-либо было в его жизни. Под таким углом произошедшее выглядело даже благородно. Я тихонько рассмеялась. Может, я все-таки схожу с ума?

– Сионна… – На моем пути выросла Айроуз. Часть лица, не затронутая шрамом, выражала беспокойство.

Мое сердце упало. Конечно же, капитан Вэль ее уже обработал, и тетка думала, что это я – безжалостная убийца целой станции. Времени не было, но я дала себе несколько секунд и настойчиво схватила ее за рукав.

– Айроуз, я не сумасшедшая и не уничтожала Седьмую. Это он все подстроил. Лысый парень рядом с Фирзен – присмотрись, это Касс. Нельзя позволить отцу выйти сухим из воды. Я не… не сумасшедшая.