День будет ясным и морозным…

Пепелище, которое осталось от лавки, остынет и…

— Но мне обещали, что жить ты будешь. — Я отставила чашку. — Наверное, это хорошо.

Он ничего не ответил. Лег. Закрыл глаза. И руки подтянул к исколотой груди. На местах, где стояли иголки, спеклась кровь.

— Думаю, тебя стоит перенести к нам…

— Нет.

— Это не вопрос. — Я вытерла руки тряпкой. — Или полагаешь, мне надо остаться здесь и выхаживать тебя? Других забот нет?!

Спокойно.

Он не виноват… никто не виноват, кроме меня самой. Поверила. Проглядела… позволила себе переполниться чувством вины… как же, вместо того чтобы защищать бедных девушек, я довела наш дом до разорения…

Не я, Иоко. А я… я просто слишком многое доверила человеку, не потрудившись этого человека изучить. И получилось, что получилось. Надеюсь лишь, что наша жертва не была напрасной, и кто бы ни стоял за Шину, он поверит в случайность пожара…

…товар сгорел.

…обвинение мне не предъявят, что уже хорошо.

…Шину, которую можно было бы прижать новым долгом, я убрала. Вряд ли кто-то додумается искать ее в храме богини смерти. Да и самой на пользу пойдет. Я не сомневалась, что так просто Дзигокудаё ее не отпустит.

И надо думать…

…о том, как рассказать, что лавка сгорела?

Шину исчезла… и я не знаю куда…

Ложь?

Во благо?

Противно, но… иначе нельзя, ведь за домом будут следить. Наверняка пошлют кого-нибудь побеседовать с девочками. И вряд ли говорить будут прямо, а в болтовне можно ненароком выдать что-то… нет, я буду молчать. Сколько смогу.

А пожар… пожары случаются, и у нас есть возможность пережить его. Начать снова, только… я прислонилась лбом к холодной стене: позволят ли? Не потому, что я виновна… или мы виновны… если они решат, что вина есть, то жизнь моя не будет стоить и гроша, не говоря уже об остальных…

— Вам плохо?

Мальчишка попробовал сесть, но он был еще слишком слаб, а потому неловкое движение, и он сам себя опрокинул. Зашипел сквозь стиснутые зубы.

— Я просто устала, — со вздохом призналась я. — Ночь выдалась… длинной…

И она еще не закончилась, хотя за окном вспыхнул рассвет.

Самое разумное в моем случае — покинуть город.

Убраться подальше от матушки и ее любовника, от их навязчивого желания убить меня. От торговцев забвением, с которыми все будет не так просто. От моих соседей на рынке, весьма обрадованных пожаром. И готова поклясться, что они сделают все, чтобы лавка, напоминающая о делах прошлых, не восстала из пепла… только куда нам идти?

Нас нигде не ждут, кроме проклятого города, в котором обретают чудовища. И чем дальше, тем более… реалистичного? Пожалуй, так видится мне этот вариант.

Ни одно чудовище с людьми не сравнится.

— А я тебе говорила, что они не успокоятся! — Араши пинала огромный бронзовый котел, в котором в незапамятные времена, когда дом был многолюден, варили похлебку слугам.

Ныне котел зарос сажей и пылью.

Внутри поселилось паучье семейство, а на боку появилась вмятина неизвестного происхождения.

Кэед молчала.

Юкико… полагаю, сидела рядом с колдуном, которого все-таки перенесли в мой дом. Он протестовал, но с Бьорном и не всякий здоровый человек спорить решится.

Жить будет и поправится, хотя и не сразу, ибо яд вошел в кровь, а потому мальчишке надлежало воздержаться от обращения к силам своим и приналечь на рисовый отвар, весьма полезный для желудка.

Мацухито вздыхала тоненько и на меня поглядывала… догадывается?

Нет.

Господин Нерако не скажет ей. Он понимает, чем опасно случайное слово и… Мацухито не умеет притворяться… наверное, не умеет. Я ни в чем больше не уверена.

Ни в ком.

— Что мы будем делать дальше? — тихий вопрос Кэед заставил Араши отступить от котла. Она пожала плечами и сказала:

— Строить наново… может, в сундуках чего уцелело?

Уцелело.

Серебро, которому огонь не повредит. Кое-какие камни… правда, есть вероятность, что треснули они от жара…

— А если и ее сожгут?

Кэед провела пальцами по шелковому платку, на котором проявлялась тоненькая ветка рябины. Вышивка только наметилась, но…

— Еще одну построим.

— И ее сожгут… и будут жечь раз за разом, — она говорила, проводя по стежкам пальчиком. И голос ее был тих, спокоен.

— Охрану наймем! — Араши не собиралась сдаваться и вновь пнула котел.

— Это не поможет…

— Мы уедем. — Я коснулась волос Кэед, но та отстранилась. — Тьеринги будут строить свой город…

— Слышала… на проклятой земле.

— Любое проклятие можно снять…

Она поднялась.

И отказалась от помощи. Она ступала осторожно, с трудом удерживая равновесие, и каждый шаг причинял немалую боль, но Кэед она была сейчас нужна.

Я отступила.

Ей надо пережить. Смириться. И понять, что это еще не конец… наверное.

— А… — растерянный голос Араши заставил меня обернуться. — Вы куда?

— Спать, — честно ответила я.

Выспаться не получилось. То есть уснула я мгновенно, сквозь сон лишь ощутив чужое присутствие, но оно было… безопасным?

Пожалуй.

Сознание растворилось, а после вернулось. И я не знаю, сколько времени прошло, но за окном было светло, и свет этот, проходя сквозь бумагу, окружал фигуру мальчишки сиянием.

— Привет, — сказал он и поскреб босую ступню. — Спящие люди выглядят смешно.

— Верю. — Я поморщилась.

Сон не принес отдыха. Напротив, голова налилась свинцовой тяжестью, а тело ломило, выкручивало. Может, заболеваю? Было бы некстати… больную Урлак меня точно не потащит, а самому ему отправляться нельзя. То, что скрывается в городе, слишком голодно, а потому нетерпеливо.

Оно не отпустит случайные жертвы.

Я поежилась.

Холодно.

И холод проникал не в окна, исписанные вязью запирающих тепло символов. Наш колдун не так давно обновил эту вязь, причем совершенно бесплатно. Горячий камень лежал в жаровенке. И… меня подзнабливало.

— Я знаю, где она прячет кости. — Мальчишка вытащил из волос соринку. — Я видел… а колдун слепой. Ходит, бродит, весь такой грозный, а ее ослушаться не смеет… я раньше ведьм никогда не видел.

— Это ты… — соображалось туго.