Маму не слышно. Я тихо выхожу из комнаты и прохожу в гостиную. Сумка лежит на столе. Видимо я его здорово задела, раз он забыл забрать ее с собой, торопясь выпустить пар с помощью мамы. Он всегда забирал сумку с собой. Я подхожу к столу. Открываю сумку.

Это Джек-пот!

«У меня есть пять миллионов причин сегодня повеселиться». Эти причины аккуратными пачками лежат в сумке. Нет Сэм. Это у нас с мамой есть пять миллионов причин смыться из этого города.

Пять миллионов возможностей начать все заново лежит прямо передо мной.

Сэм перестает пыхтеть. Теперь слышно только как он глубоко дышит. Первый акт закончен. Скоро он пойдет на кухню налить себе стаканчик. Я возвращаюсь в комнату. Достаю из-под подушки подарок для мамы. На столике лежит учебник анатомии. Расширенный курс. Домашнее задание сделано. С теорией покончено. Пора приступать к практическим занятиям.

Я перехожу в кухню, и становлюсь за угол стены. Присаживаюсь, крепко сжимая подарок. Я слышу его шаги. Они приближаются. Сэм входит в кухню, не замечая меня. Он высокий. Он большой. Он не привык смотреть себе под ноги. Тут он привык быть хозяином положения. Тут ему никто не угрожает. Он делает два шага, и я вижу его голую задницу.

Резким ударом я бью его кухонным топориком по ноге, с той стороны, где за коленной чашечкой расположены сухожилия. Несколько капель крови вылетают из-под наточенного лезвия топорика, словно соус из банки. Сэм вскрикивает от боли и неожиданности. Его подкашивает. Он сгибается в колене, выставляя вперед руки. По его ноге течет кровь. Сэм поворачивается ко мне. В его глазах я вижу удивление. Кода я заношу руку для следующего удара, мне на секунду кажется, что, к удивлению, примешивается немного страха.

Давай Шелли. Не медли.

Рубящим движением я бью его топориком по шее. Лезвие входит без проблем. Я точно знаю, куда надо бить, чтобы из артерии начала хлестать кровь. Она брызгает мне на лицо. Сэм заваливается на бок. Кровь горячим потоком заливает его массивную шею, плечи и грудь. В его глазах паника.

Так тебе и надо ублюдок.

Он громко хрипит. Хочет что-то сказать, но слова не складываются. Только хрип с бульканьем.

Следующим ударом я вгоняю топорик в височную долю. Топорик широкий, так что лезвие разрезает не только кожу, врубаясь немного в кость, но также и отрубает ему верхнюю часть уха. Вместе с обильным потоком вытыкаемой крови, из Сема вытекает и жизнь. Он окончательно заваливается на пол. Кровь разбегается по полу.

Мама, услышав звуки борьбы, быстро вбегает в кухню. Она видит лежащего в крови Сэма.

Я поворачиваюсь к ней.

Она вскрикивает, закрывая ладонями рот. Мое лицо в крови. Кровь даже на волосах. В руке я держу чудесный кухонный топорик. Подарок маме, всего за девятнадцать долларов! Мама напугана. Она не знает, что сказать. Просто стоит и смотрит на меня. Кажется, я улыбаюсь. Я говорю ей, чтоб она посмотрела, что принес Сэм. Она как загипнотизированная идет в общую комнату. Я слышу, как она шепчет: «О боже». Затем она возвращается в кухню. Я говорю, что это мой подарок нам. Что на улице стоит машина Сэма. Снегопад сильно усилился, и на дорогах хоть и небезопасно, зато пусто. А даже если нам попадутся копы, они не станут останавливать машину. Они знают, чья она. А стекла у машины тонированные. Мы поедем по объездному шоссе. Там дорогу не перекроют из-за непогоды, потому что она связывает город с прилегающими заводскими предприятиями. Сэма долго не хватятся. Я рассказываю ей про статью, которую вычитала в интернете. Она говорит, что знает кто такой Сэм, и на что он способен. И что могут сделать с нами, если найдут.

Ей страшно.

Я говорю ей, что бояться больше не нужно. Сэм подарил нам пять миллионов. Нас не найдут. Мы можем исчезнуть, словно и не появлялись здесь. Она быстро успокаивается. Подходит к холодильнику, достает бутылку и прикладывается к горлышку. Она снова поворачивается ко мне и смотрит в мои глаза. Смотрит почти минуту. Затем она шумно делает вздох носом. Смотрит на лежащего Сэма.

Метрового Сэма.

Хороший подарок, правда?

Она говорит: «Иди умойся, милая. Потом собери вещи. Мы уезжаем». Я улыбаюсь ей. Она улыбается мне в ответ. Я кладу топорик на стол.

Через полчаса мы едем по шоссе. Снегу намело очень много. На дороге почти пусто. Видимость плохая, но машина у Сэма большая и мощная. Его труп разложен по пакетам в багажнике. Это мама придумала. Снег делает нас почти незаметными.

Мы подъезжаем к развилке. Там стоят несколько полицейских машин, и пара здоровенных рыжих снегоуборщиков. Мы приближаемся к ним. Мама смотрит на меня и улыбается, кивая головой, как бы говоря, что волноваться не надо и все будет хорошо. Мощные фары высвечивают копов. По лицам видно, что они узнают машину. Но нас не видно. Из-за плотного снега, и затемненных окон.

Мы проезжаем мимо них. Плотная пелена снега быстро скрывает их очертания сзади.

Нас никто не останавливает.

3

Арчи любит поиграть.

Чистый, белоснежный снег переливался множеством маленьких искорок под холодным светом галогеновых фар «кадиллака эскалейд». Такой перелив света бывает только в пригороде, подальше от больших дорог и огромного скопления автомобилей и людей, всегда оставляющие после себя грязь и серую жижу.

Автомобиль едет с оптимальной скоростью, хотя его большие колеса едва ли замечали слегка занесенную снегом дорогу. По обеим сторонам рядком стоят аккуратные двухэтажные дома. По случаю приближающихся праздников они были традиционно украшены разноцветными гирляндами и прочими мелкими рождественскими украшениями.

Два-три снеговика провожали проезжающий мимо автомобиль своими не живыми, но веселыми улыбками.

Несмотря на то, что время приближалось к десяти часам вечера во многих домах горел свет.

И если кто-нибудь из жителей этого замечательно района взглянул бы случайно в окно и увидел проезжающий мимо «кадиллак», то он бы почувствовал легкое, но непонятно откуда взявшееся чувство нервозности. Словно бы машина была черным, мерзким пятном на этой белоснежной улице, расписанной множеством цветных лапочек новогодних гирлянд.

От машины веяло чем-то темным; чем-то страшным.

Эта темнота задержалась бы в вашей памяти еще на несколько минут, принося смутные подозрения и опасения, что случится что-то нехорошее.

Было двадцать третье декабря.

Ночь перед сочельником.

Для кое-кого она станет последней.

Люди, сидевшие внутри «кадиллака», позаботятся об этом.

Арчи увидел свет приближающихся фар, надел пальто и вышел из дома.

Пришло время немного поиграть. Ставки