открытии двери товарных вагонов.

«Позже, надо будет специальные свето-шоковые гранаты замутить».

Подбежав как на крыльях, тем же мешочком вырубаю Фагота-Хмыря — оказавшегося ближе всех. Но «Креатив», вдруг неожиданно оказался излишне прытким — хотя и с перепуга, забывшем об своём стволе за пазухой. Он, ловко увернулся от удара и почти без разбега перепрыгнув через телегу — лосиной иноходью ломанулся вдоль железнодорожных путей, куда-то в неведомую вдаль. Должно быть в момент срабатывая зарядов фотовспышек — он случайно отвернулся и не был ослеплён.

Метаю вдогонку моё нехитрое «травматическое» оружие — но промахиваюсь и, с досады упомянув его — ни в чём не повинную матушку, бросаюсь вдогонку. Покидая место происшествия — на мгновение повернув голову, замечаю: операция успешно завершается — вагнеровцы споро упаковывают остальных «остекленевших» налётчиков.

* * *

Неполная Луна подсвечивала на почти безоблачном небе — но лишь чуть-чуть и слегка, как фонарик газовой китайской зажигалки. Бежать в одних носках на босу ногу было тяжело — то и дело под ноги попадались-подворачивались камешки щебня, палки-ветки и, прочее им подобное… Только и оставалось — морщиться от боли в пятках и молиться всем богам и чертям с ними вкупе, чтоб не напороться на скользкую кучу свежего коровьего дерьма, доску с торчащим ржавым гвоздём или «розочку» из битой стеклянной бутылки.

Отбежали довольно-таки прилично от вагонов и вскоре оказались за пределами станции: слева — железнодорожная насыпь, справа — густые кусты и начинающийся подлесок.

Как бы там не было — хорошая физическая форма и молодость давали знать!

Я почти догнав, вот-вот был готов схватить Креатива за ворот — как вдруг тот, вспомнив про ствол — рывком достал его из-за пазухи. Однако, чтоб выстрелить — ему надо было развернуться ко мне хотя бы боком. Предпринятая попытка привела к почти полной остановке и, поднажав — я прыжком налетел на него и сбил с ног.

Его пистолет или револьвер неизвестной системы, улетел куда-то в сторону и после продолжительной борьбы «в партере», главарь налётчиков оказался лежащим мордой в землю и связанными за спиной руками. Обыскал его со всей тщательностью: ничего существенного — даже документов, лишь тонкий «пресс» червонцев — видимо для уплаты возчикам, да пачка презервативов «Грациелла» — которые журнал «Смена», рекламирует как «лучшие в мире».

«Надо будет производством наручников заняться, — во время „упаковки“ пришла в голову одна гениальная мысля, — весьма ходовой товар будет, в свете грядущих в стране событий».

Вспоминаю число сталинско-репрессированных из когда-то читанной диссидентско-антисоветской литературы и, присвистнув — прикидываю примерный спрос:

«Грандиозно! Это — Эльдорадо, или я ни фига не шарю в бизнесе».

Так, так, так…

Ищу на ощупь ствол и другие личные вещи задержанного в примятой после борьбы двух тел траве — возможно им случайно потерянные или специально выброшенные и, меж тем — составляю бизнес-план:

«Штамповка из легированной цирконием стали — чтоб побольше к 37-му году наделать, титановое напыление, чтоб невинным жертвам — не стыдно было в „браслетах“ показаться на людях».

Даже новый «брэнд» успел придумать:

«Российские наручники назвали „Нежность“… Хахаха! Юмористы-приколисты, мля, постперестроечные. Выпускаемые же в Ульяновске наручники — я назову „Ежовые рукавицы“. ХАХАХА!!!».

Причём здесь этот кровавый карлик — Нарком НКВД, с его садистко-гомосятскими наклонностями? Такая народная пословица есть: «Держать в ежовых рукавицах» — со всей строгостью, то есть… Блин, из-за какого-то говна в синих галифе и фуражке с малиновым околышем — весь великорусский эпос, кошке под хвост.

За время обыска и «грёз о прекрасном» отдышавшись — ничего кроме пистолета и какой-то сушёной какашки не найдя, спрашиваю у задержанного — перед тем как сопроводить его до места происшествия, для проведения всех необходимых процессуально-правовых мероприятий. Усаживаю на «пятую точку» и со всей присущей мне вежливостью:

— После столь «близких и бурных отношений» — когда мы «кувыркались» на травке не хуже чем Дольче и Габбана, не пора ли наконец познакомиться, уважаемый? Меня зовут Серафим Фёдорович… А, Вас?

Тот, хрипло и с одышкой злостного курильщика:

— Не твоё дело… Мусор!

ТЫРЦ!!!

Усадив обратно на попу, внимательно при свете Луны осматриваю и обнаружив след побоев на лице:

— Так и запишем в протоколе: «При задержании оказал попытку сопротивления, из-за чего — к подозреваемому были применены меры физического воздействия».

Вижу, ещё хочет мне что-то сказать и опережаю:

— Ещё одно корявое слово в мой адрес и в протоколе будет записано: «Оказал ожесточённое(!) сопротивление»… Так, как Вас зовут?

Молчит, проклятый.

Достав из кармана найденный пистолет неизвестной мне системы и, приставив оружие к виску, продолжаю:

— А если и дальше будете быковать, гражданин хороший, в протоколе будет написано: «Застрелился при попытке задержания»… Так, что?

Тот, дерзко — яростно зыркая начинающим заплывать глазом:

— Правов таких не имеешь!

По желанию «клиента», переходим с ним на «ты»:

— Согласен! Но ты то — имеешь полное право застрелиться.

Усмехается:

— Не пугай, начальник! Я уже пуганный…

Осеняет несколько запоздалая мысль:

«Может, он от того такой смелый — зная, что пистолет без патрона в стволе и на предохранителе? Лошара…».

Внимательно, как это только можно при мертвенно-блеклом свете ночного светила, осмотрев оружие, я довольно быстро разобрался в его устройстве. Сняв с предохранителя, оттянув затвор и резко отпустил его — загоняя патрон в патронник.

Снова примостив пистолетик у мгновенно вспотевшего виска — аж струйка пота побежала, повторяю:

— Так, что? Поговорим? Скажи хоть как звать, чтоб в протоколе не пришлось писать: «неизвестный злоумышленник, отказавшись назвать себя — застрелился со второй попытки…».

Однако, стойкий мне бандюган попался!

Перенаправляю ствол и «дописываю» протокол:

— «…Выстрелив себе в живот, после чего — через сутки скончался в мучениях, истекши кровью и дерьмом».…Ну? Смелее!

Как ни странно, но подействовало!

Задержанный, сквозь зубы процедил:

— Котов… Василий Сергеевич Котов.

Как скажет любой мужик — имеющий член и желание «помочить» его в «тёплой лунке»: трудно в первый раз «уговорить» — а уж потом…

Убрав ствол пистолета в сторону:

— А каким прозвищем, Василий Сергеевич, ты известен среди людей?

— Васька-Кот.

Усмехаюсь:

— Хм… Можно было бы и самому догадаться.

Это не простые крестьяне, решившие из-за нужды великой — решить свои имущественные проблемы за счёт присвоения чужого добра. Это — преступники, бандиты и, договариваться-«разводить» с ними — я изначально не собирался.

Однако, привычка — вторая натура!

Разрядив пистолет и поставив его на предохранитель, без особого расчёта на удачу, впрочем, задаю последний