– Они не дали нам не только магии. В именах и жизни тоже отказали.

– Разве длоры отказываются от своих? – выпрямился я.

Арестантка отрывисто рассмеялась. В ее хохот врезался чеканный голос министра:

– Незаконнорожденные.

– В смысле? – Я обернулся к министру, но ответила арестантка:

– Такой взрослый длор, неужели от тебя еще не понесла какая-нибудь наивная простолюдинка или одна из женщин веселого квартала?

Я совместил слово «понесла» с «беременна», с тем, отчего происходит беременность, и помотал головой:

– Нет, я только с женой буду этим заниматься.

– Ха-ха-ха, – нарочито рассмеялась арестантка. – Эти сказки рассказывай жене, но я-то знаю вашу подлую мужскую натуру. Вы ходите в веселый квартал, вы покупаете женщин, а на последствия плевать. – Ее глаза наливались кровью, с губ брызгали капли слюны, и я попятился, а она наклонилась вперед. – Вам плевать, что честных женщин, доверившихся вам, клеймят шлюхами, изгоняют из дома, швыряют в тюрьмы за бродяжничество. Вам плевать, что ваши дети умирают от голода, побираются на улицах, что их продают, как скот, всяким извращенцам.

Я отступал, не сводя глаз с ее покрасневшего, искаженного яростью лица.

– Разве так бывает? – прошептал я.

– Не разыгрывай из себя невинность, ты, длор…

Ее грязные ругательства смешались с резкими возгласами за дверью. Оттуда послышалось:

– Да пропустите же меня!

– Молчи, – рыкнул министр на пути к двери.

– Молчать?! – дернулась женщина. – Да я всю жизнь должна была молчать! Молча принимать свою судьбу, и с семи лет мужиков в своей постели только потому, что моя мать была такой дурой, что позволила обрюхатить себя какому-то длору, а потом спиться и умереть! Молчать?! Да я не хочу молчать! Не хочу молчать о судьбе ваших незаконнорожденных детей.

Министр распахнул дверь, за которой слышалась возня, и рявкнул:

– Что происходит?!

– Ваш умный длор разбил кристалл! – Патологоанатом потряс крупным осколком. – Такой экземпляр! Просто взял и разбил! Молотком!

– Я никогда не буду молчать! Больше никогда! – Арестантка вырывалась, стул под ней ходил ходуном. – Пусть этот ублюдок Хлайкери сбежал, но мы остались. И мы отомстим. Всем вам отомстим, чистокровные твари! За каждого выброшенного в канаву полукровку, за каждую загубленную жизнь, слышите меня?!

– Как разбил?! – Голос министра перекрыл ее вопли.

Женщину трясло, она затравленно смотрела на министра.

– Он хрупкий, – объяснил я.

– Хрупкий? – Министр повернулся к патологоанатому.

Бледнея, тот чуть присел на полусогнутых ногах. Министр взревел:

– Почему мне никто не сказал, что кристаллы хрупкие?!

– Так чудо же, – пролепетал патологоанатом.

– Не разбивай, – взмолился я.

Министр шумно втянул ноздрями воздух.

– Меня окружают идиоты. – Он выскочил в коридор.

– Не надо, – ринулся следом патологоанатом.

– Это научное достояние! – побежал и я. – Министр! Это наш военный потенциал!

Я выскочил в коридор. Дверь в отделение морга была открыта. Оттуда послышался грохот и звон. Проем на миг заполнило пухлое тело патологоанатома, отчаянно заоравшего:

– Да стойте же! Это же! Это такое!

Но грохот-грохот-грохот разбиваемых кристаллов был ему ответом. Меня точно ударило в грудь, я споткнулся. Сердце бешено колотилось, гудело в висках. И пришло тошнотворное, вымораживающее внутренности понимание: магия умерла.

С трудом вдохнув, я нащупал стену и прислонился к ней. Перед глазами плясали цветные точки.

– Вы в порядке? – спросил один из караульных.

– Да-да, сейчас пройдет. – Я понял, что невыносимо будет смотреть на осколки.

Еле переставляя ноги, вернулся в комнату, где бледная, покрытая испариной арестантка беззвучно рыдала о потерянной силе. Она снова была просто женщиной. С ее запястья хлопьями осыпался родовой браслет.

Хобл держался за сердце.

А у министра стальные нервы. Мне бы не хватило силы своими руками разбить кристаллы родовой магии, даже если они лишь блеклая копия наших. А уж как физически плохо находиться при этом рядом, даже думать страшно.

Из коридора доносились причитания патологоанатома. Кажется, он тоже скоро поплывет на освоение Новой земли.

По щекам женщины катились слезы. Ее лихорадило. Она так посмотрела на вошедшего министра, что мне стало не по себе. Как и от ее рассказа о том, что случается с рожденными вне брака детьми. Я знал, что родившие не от мужа женщины осуждаются, но что их ждет такая судьба… это ужасно.

– Хобл, продолжай, – велел министр.

На этот раз чарующая магия Нерландийских, не встретив сопротивления, вошла в арестантку, точно нож в расплавленное масло. Глаза женщины расфокусировались, заплаканное лицо приняло дебильное выражение.

– Где Хлайкери? – отрывисто спросил министр и прислонился к столу, накрыл здоровой рукой больную.

– Он нас бросил, – бесцветно ответила женщина. – Предал нашу мечту о мести. Он хотел уехать из страны.

– Когда он собирался это сделать?

– Как только вернулся с острова длоров, где его разоблачили. Велел нам бежать, пока порты не перекрыли.

– Все порты перекрыты. – Министр потер висок. – Где он может скрываться?

– Не знаю, у него много собственности. И на случай побега он делал схроны с деньгами.

– Почему вы не сбежали? – едва слышно спросил Хобл. – Мы ведь не знали ваших лиц, вы могли исчезнуть из страны.

– Мы должны были отомстить отцам и их семьям за все, что мы пережили. Им ведь не так сложно было подкидывать бывшим любовницам немного денег. В бедных кварталах жизнь так дешева, что стоимости вашего нового фрака или трости хватило бы нам на год. Нам бы не пришлось… идти на все, чтобы выжить.

– Как вы собирались отомстить? – громко спросил министр.

– Отнять магию у всех длоров.

– Как вы это делали?

– В момент, когда глава рода впервые сношается с женой, источник переливается в него, чтобы окончательно ее принять. Если в муже замкнуть магию, он обращается в источник, подчиняющийся супруге.

Вот зачем избавлялись от жен-длорок! А старейших в роду похищали ради брачного проклятия.

– Как это осуществляется технически?! – подскочил я.

– Какими-то приборами Хлайкери. Я даже в школе не училась, не понимаю в этих вещах.

– Где приборы? – Я подошел вплотную к арестованной и сильнее ощутил давление магии Хобла.