— …ez zen gehiago txoria izango. Eta nik[32]…

Представление начинало выходить из-под контроля. Кто поверит, что доставщик будет громко петь в столь ранний час?

Он ощупал карман брюк. Флакон был на месте. Открыв заднюю дверь, он снова прижал пропитанный хлороформом платок к лицу женщины. Она сопротивлялась дольше, чем раньше, но несколько секунд спустя обмякла.

Какое облегчение. Все мышцы тут же расслабились. Но проблема по-прежнему не решена. В нескольких шагах от него двое полицейских. Ему придется продолжать игру, если он хочет выглядеть правдоподобно.

Достав еще одну буханку хлеба, он подошел к коттеджу через дорогу. На этот раз все казалось уже проще. Полиэтиленовый пакет с газетой, который какой-то курьер повесил на дверную ручку, вполне подойдет для хлеба.

— Что ты делаешь? — Кровь застыла в жилах.

Что ему ответить мужчине в халате, который следит за ним из окна кухни? Возможно, полицейские не услышат их разговор, но они все увидят. Он никак не может вернуться в фургон с хлебом в руках.

— Ээээ. Ну, в общем… Я принес вам буханку свежеиспеченного хлеба. Это из пекарни «Осинчу», мы только что открылись в Ицасбеги и хотим рассказать всем о нас.

Он сказал первое, что пришло ему на ум, но идея ему понравилась. Очень хорошо. Он наверняка спас ситуацию.

— С кем ты разговариваешь в такое время? — спросил женский голос откуда-то на кухне.

— Да хлеб принесли. Говорят, что открыли новую пекарню, и нам дарят буханку.

Почему он должен что-то объяснять этой идиотке? Неужели так трудно забрать подарок, пожелать ему удачи в бизнесе и вернуться к завтраку?

— Возьмите, пожалуйста. Вот увидите, какие вкусные будут бутерброды на завтрак. Весь секрет в закваске, — настаивал он, просовывая буханку сквозь оконную решетку. — Мы в «Осинчу» готовы поспорить, что стоит один раз попробовать, и вы уже не сможете есть другой хлеб.

Его бесило это настороженное лицо в окне. Если этот тип так ведет себя с человеком, который предлагает ему бесплатный хлеб, то как он реагирует на Свидетелей Иеговы?

— Да возьми ты уже хлеб, а то весь дом заморозишь, — сказала женщина.

Сработало. Мужчина в халате протянул руку, пробормотал благодарность и взял подарок.

— У вас тут газета, — сказал он на прощание и повернулся к фургону.

В ответ он услышал только скрип закрывающегося окна.

— … eta nik, txoria nuen maite…[33]

Хотя ему больше не нужно было петь, чтобы скрыть стоны, он все равно заставил себя это сделать. Его поведение должно быть последовательным. Хотя это было трудно. А кому легко петь, когда в горле застыл ком, а рот пересох от напряжения?

— Поехали, — объявил он, сев на водительское кресло, и завел двигатель.

Сердце снова ускорило ритм, руки задрожали. Поле зрения сузилось настолько, что он видел только взмахи желтого жезла в темноте. Все остальное сливалось в неопределенную дымку. Он прикрыл глаза, чтобы восстановить зрение. Бесполезно, сплошной желтый свет.

Но теперь к нему добавилось лицо полицейского, который держал жезл в руках. Он был молод и чисто выбрит. Полицейский что-то сказал, но он не расслышал. Наверное, попросил остановиться.

Он нажал на тормоз. Сейчас они посветят фонариками сквозь заднюю дверь и обнаружат одурманенную женщину. Он должен был развернуться, пока не стало слишком поздно.

— Egun on, — сказал он, опустив стекло. У него правда заплетается язык или ему так кажется?

Полицейский ответил на приветствие и высветил фонариком хлеб, торчавший из мешка.

— Доставляете завтрак?

Его напарник сидел в патрульной машине и что-то проверял в телефоне. Возможно, вызывал подкрепление.

— Хлеб. Я развожу хлеб в отдаленные уголки региона, — с трудом произнес он. Во рту так пересохло, что он едва мог что-то выговорить.

— Пахнет вкусно, — откликнулся полицейский, похлопав себя по животу.

Он явно тянул время. Что-то задумал. А его напарник по-прежнему держал в руках телефон.

В приступе вдохновения он протянул руку к пакету.

— Возьмите буханку. Я всегда вожу с собой про запас. Так хоть удастся заморить червячка, у вас же столько работы.

Ему удалось сказать это спокойно.

— Спасибо. Ммм, еще теплая… У вас точно не возникнет проблем? — спросил полицейский.

— Нет, нисколько. На здоровье!

Не теряя времени даром, полицейский откусил кусок. Луч его фонарика прошелся по внутренней части фургона. Отсюда он не мог видеть пленницу, но все пойдет насмарку, как только он попросит открыть заднюю дверь.

— Вы свободны, — сказал полицейский. — Доброй дороги. Далеко едете?

— Нет, в Энепери и Сан-Пелайо. Затем нужно вернуться, чтобы открыть магазин, — соврал он. Неужели все правда закончится вот так просто?

— Хорошего дня, — сказал полицейский, делая шаг назад.

— И вам, — он вежливо улыбнулся.

Он слишком резко нажал на газ. Не стоит так торопиться. Если они не заподозрят его теперь, это будет чудом. Но это нисколько их не насторожило. В зеркало заднего вида он видел их обоих — один сидел с телефоном, другой держал в руках хлеб. Еще несколько секунд — и контрольно-пропускной пункт остался позади. Его скрыли эвкалиптовые деревья вдоль дороги на Мачичако.

* * *

А вот и перекресток. Он включил левый поворотник, намереваясь свернуть на проселочную дорогу. Однако в последний момент он передумал и продолжил движение по главной дороге. Едва ли до места назначения ему еще раз встретится патруль.

Небо из черного стало уже бледно-голубым. Розоватые облака предвещали восход солнца.

— Уже близко. Скоро все закончится, — объявил он, слегка обернувшись. — Ты в меня не верила. Но, как видишь, тебе есть чем гордиться: ты произвела на свет далеко не идиота.

Сара не отвечала. Ее размеренное дыхание едва улавливалось за ревом двигателя.

— Во всем виновата Хулия. Если бы она не сунула свой нос в твой дом, нам не пришлось бы сюда ехать. Она продлила твои мучения. Ты знаешь, что она тоже может быть твоей дочерью? — спросил он, не ожидая ответа. — По-твоему, несправедливо, что ты встретила нас вот так, в свой последний час? А ты представь, как мы всю жизнь мучились, тщетно пытаясь найти ответы.

На следующем перекрестке он повернул в сторону маяка Мачичако. Неплохой вариант покончить с жизнью этой женщины. Правда, не такой грандиозный, как он планировал.