чтобы соответствовать этому, — он посмотрел на телефон, а затем отложил его в сторону. — Если только мы не сможем прийти к какому-нибудь другому соглашению.

Беспокойство кольцом пробралось сквозь неё.

— Какого рода соглашение?

— Мы доводим до конца сейчас. Прежде чем зазвонит телефон. Прежде чем мы узнаем результат.

Она нахмурилась.

— Почему?

— Влюбиться легко, Лейла. Доверять не очень. Тем более вампиру, верно? Особенно мне. Анализ крови это один из способов проверить твои чувства, но доверить свою жизнь, не говоря уже о жизнях твоих сестёр, в мои руки это совсем другое.

— Ты, должно быть, издеваешься надо мной.

— Мы завершим это сейчас, и я дам тебе те семь дней, которые ты просила, чтобы доказать мне, что ты была права в своих словах… что есть другой способ. Я даю тебе семь дней, чтобы спасти себя и своих сестёр. Если ты действительно веришь, что любишь меня, если есть хоть малейший шанс, что ты уже утратила свою серринность, ты знаешь, что это единственный оставшийся у них шанс.

— Или, если я ошибаюсь, я сознательно отказываюсь от предназначенной мне судьбы.

— Я никогда не говорил, что это было лёгкое решение, но я даю тебе самую лучшую лазейку, какую только могу. Тебе решать, примешь ли ты это, — он взглянул на свой телефон, затем снова на неё. — Но телефон может зазвонить в любой момент, так что принимай решение быстро.

Пока дождь барабанил по стеклу, она подавила его своим тяжёлым взглядом. К этому решению она пришла слишком быстро, несмотря на боль в груди.

— Нет, — сказала она. — Я достаточно себя зарекомендовала. Теперь твоя очередь. Ты хочешь, чтобы я доверяла тебе? Тогда дай мне кое-что, в чём я могу тебе доверять. Я могу, и я найду другой путь. Вопрос в том, хочешь ли ты сделать ставку на меня, достаточно ли ты заботишься обо мне, чтобы дать мне шанс, дать шанс нам обоим. Или хочешь выбрать простой вариант. Ты принимаешь решение, Калеб.

После того, как его пристальный взгляд задержался на ней на несколько мучительных мгновений, он поднялся со ступенек. Он почти улыбнулся, но она не могла сказать, было ли это от веселья или от раздражения. Он шагнул к двери, его очертания казались почти тенью на фоне янтарного сияния далёкого фона.

Лейла неуверенно поднялась на ноги. Она пересекла кровать, избегая угрожающих шипов роз. Взяв одну в руку, она поднялась по ступенькам следом за ним.

Она остановилась в метре от него.

— Я знаю, ты не веришь ни единому моему слову, — сказала она, потрогав пальцем один из шипов. — Но я почти остановила тебя, Калеб. Я, правда, едва не сказала тебе правду. Но я не смогла. Однажды ты спросил меня, что бы я сделала, если бы была на твоём месте, и, думаю, я ответила на этот вопрос. Несмотря на то, что я чувствую, я пошла ради своего вида на то же самое, на что ты готов был для своего. И под всем этим скрывается то, что, независимо от того, что я чувствую к тебе, это не имеет никакого значения. Ты всё равно победил. Так или иначе, ты получишь то, что хочешь, а у меня ничего не будет.

Она посмотрела вниз на розу и принялась обламывать шипы на стебле, один за другим.

— И всё же я всё ещё люблю тебя, ты неисправимый, невозможный, высокомерный ублюдок. И я ненавижу тебя за это, но и вполовину не так сильно, как ненавижу себя. Я ненавижу себя за то, что понимаю тебя.

Она сорвала ещё один шип.

— Я ненавижу себя за то, что вижу то, чего не хочу видеть.

И ещё один. Отбросив шип в сторону, она продолжила говорить:

— Что-то, что усложняет ситуацию. Потому что знаю, что у тебя внутри, Калеб. И ты можешь отрицать это сколько угодно, но я знаю, что настоящая причина, по которой ты презираешь меня, в том, что я заставила тебя сомневаться в себе. И в этом отношении я победила.

Она сорвала последний шип.

— Так что делай, что хочешь.

Она поднялась по ступенькам навстречу ему.

— Повернись ко мне спиной или дай нам шанс сразиться. Всё сводится к тому, насколько сильно ты хочешь быть со мной.

Она остановилась рядом с ним, протянула ему розу, стебель которой теперь был свободен от всякой угрозы.

— Но я больше не буду умолять, — сказала она, глядя в его угрюмые зелёные глаза — глаза, которые так легко могли сломить её. — Я не буду торговаться. И я не дам тебе больше причин, чем у меня уже есть.

Она отпустила розу, бросив её к его ногам, а затем отошла.

Отошла, чтобы он не увидел страдания в её глазах или того, как дрожат её руки. Вместо этого она пересекла комнату и бросила взгляд поверх Блэкторна, встав спиной к Калебу.

Казалось, прошла целая вечность с тех пор, как она приехала сюда. Жизнь, которую она вела до этого, теперь казалась каким-то смутным воспоминанием — жизнью до Калеба. Теперь же Калеб присутствовал в каждой её бодрствующей мысли.

Она смахнула слезу разочарования, ожидая звонка, который сообщит ей, умрёт ли она от его руки или одна из её сестёр. Она могла только надеяться, что кровь, которая текла по её жилам, была кровью серрин — впервые в своей жизни она захотела и нуждалась в том, чтобы быть одной из них.

Она почувствовала его приближение ещё до того, как увидела его отражение в стекле. Его запах напомнил ей о том, что ей отчаянно хотелось забыть. Мурашки пробежали по её коже, позвоночник покалывало от его близости.

— Это было настоящее заявление, — сказал он.

Она смотрела прямо перед собой.

— Это правда. И ты это знаешь.

Он встал рядом с ней, заправил несколько выбившихся прядей волос ей за ухо.

Она держала руки сжатыми по бокам. Её босые пальцы ног сжались на деревянном полу от нежности его прикосновения. Она попыталась успокоить дыхание, но её сердце заколотилось, когда он провёл тыльной стороной пальцев по её шее.

Она осмелилась оглянуться и встретиться с его пристальным взглядом, с его глазами, которые притягивали её так же легко, как и тогда, когда она посмотрела в них в первый раз.

Он вытер её слезинку. Встал перед ней. Поднял розу.

— Предполагается, что ты должна обрывать лепестки, чтобы узнать, любит ли тебя кто-то, а не шипы.

— Ты должен был сказать мне, что всё будет хорошо.

Её сердце подпрыгнуло, когда он нежно провёл тыльной