– Ну, я думаю, не все? – Белолобов ей подмигнул. – Но по доброте душевной оставляю вам, Оксана Витальевна, лазейку. Идете к директору – но быстро идете! Очень быстро идете! И пишите заявление об уходе по собственному желанию. Собираете вещи и уезжаете из Москвы. В Тувинскую АССР. Не надо там говорить, что вы – лимита. Москвичка! В Туве! Простой учительницей! Тувинских детишек растит! Да вы там станете героиней нации! И личная жизнь сразу наладится! Представляете свою популярность у тамошних мужчин? Блеск! – подошел и встал лицом к лицу и произнес много тише, так, чтоб дети не слышали: – А дабы процесс упростить, я сегодня же посещу деда, который с отцом Владлена Борисовича дружит около пятидесяти лет. Представляешь срок? Пятьдесят лет! И дед вежливо попросит, чтобы, если ты вдруг станешь упираться, директор тебя не покрывал. Наоборот, оказал посильную помощь следствию. У тебя шансов здесь остаться – ноль. Можешь не в Туву. Я шутил. Гусь-Хрустальный тоже подойдет.

Резко развернулся и вышел, с силой хлопнув дверью.

Имелась у него в детстве привычка – холодной водой себя успокаивать и мысли приводить в порядок. Отправился в туалет, открыл кран и долго держал голову под струей. Какой, к чертям, «эффект бабочки»! Столько ужасных будущих смертей, торжество глупости и несправедливости сейчас – да неужели это нельзя изменить? Может, он здесь за этим?

Вытерся платком, шагнул за порог и увидел направляющуюся к нему Лену Гончарову.

– Лен, – удивился он. – Ты, что, за мной? Меня зовут, что ли?

– Нет. Я отпросилась, вот и все. Хотела тебя поддержать.

– Леночка, – он взял ее под руку, развернул и тихонько подтолкнул в направлении их классной комнаты. – Я тебе не пара. Я злой, надменный и заносчивый. И вообще – тут тебе никто не пара. Ты выйдешь замуж за корейца, и у вас будет трое очаровательных малышей. Жить будете в собственном красивом доме с прекрасным видом на море.

– За какого такого корейца?! – она пыталась высвободить руку, но Белый Лоб ее не отпускал.

– Нормального, улыбчивого, добродушного корейца. Зырянова у тебя в гостях побывает, когда вернется, будет всем рассказывать, захлебываясь от восторга.

– Какая такая Зырянова?! – у девочки глаза полезли на лоб. – Да я с ней и не дружу вовсе!

– Сейчас не дружишь. Потом найдете общий язык. Все, пока, – у дверей класса отпустил ее, а сам направился на выход.

– Ты куда?!

– Домой, – бросил Олег, не оборачиваясь.

– Собрался прогулять уроки? Тебя ведь накажут!

– Да мне на эти уроки… – помахал ей рукой и побежал вниз по лестнице.

В квартире первым делом прошел к своему шкафу, опустился на колени и принялся шарить на нижней полке. Вынул картонную коробку – в ней, бережно свернутые рулоном, лежали вымпелы со значками, а рядом – коробка из-под конфет и письменный конверт.

Взял его, открыл, достал деньги – коричневые четвертаки, красные червонцы и синие пятерки. Двести тридцать пять рублей! Да вы капиталист, батенька. Из-за таких, как вы, подрываются устои. Значки. На трех вымпелах. Еще три – на стене. Хм, хм. Сдать оптом – рублей на триста выйдет? Или на пятьсот? Нет, на пятьсот – жирно. Триста пятьдесят – в самый раз. Вместо конфет – открытка с автографом Дасаева. Скоро чемпионат, будет ажиотаж, болельщику со стажем можно продать… Да за четвертак можно. Значит, перекупщик возьмет за пятнадцать. И то – ничего.

Засунул деньги в карман и прошагал на кухню. Открыл холодильник – огромная кастрюля с супом. Подошел к плите – сковородка со слипшимися макаронами. Увлекательно. Вернулся в комнату, поднял портфель над кроватью и вытряс из него учебники. Обул вместо туфель-колодок кеды и пошел на Черемушкинский рынок.

Ни тебе бабушек с грибами, ни расторопных азербайджанцев с раками, астраханской воблой и перченой бастурмой. Полупусто. Направился к мясному ряду, высмотрел говядину, поднял глаза на мужика в запачканном фартуке.

– Вырезка есть?

Продавец нахмурился.

– Ну, есть…

– По чем?

– Червонец…

– Что – «червонец»? Кусок? Килограмм?

– Издеваешься, мальчик? Конечно, килограмм!

Олег оглянулся по сторонам.

– Мясник Габелко где работает?

– Вон там, – указала рукой рядом стоящая женщина. – Нет, не туда смотришь. Тот, здоровый, с топором.

– Спасибо.

Две капли воды. Очень похож. Мужик привычными движениями разделывал на равные части здоровый кусок. Олег кашлянул, здоровяк оглянулся.

– Тебе чего, парень?

Там – «мальчик», здесь – «парень». Прогресс налицо.

– Вы – отец Сережи Габелко?

На вытянутой физиономии мясника отобразился страх.

– Он что-то натворил?

– Нет-нет, все нормально. Я – Олег Белолобов, он у меня постоянно списывает. Конечно, когда какая-то серьезная контрольная работа. Простые задания он просто не делает. А раз так, думаю, мне полагается скидка на мясо. Мне говяжья вырезка нужна.

– Белолобов? – мужик вытер руки о фартук. – Вождь? Он о тебе рассказывал.

– Хорошее или плохое?

– Да так… Всякое…

– Что на счет мяса?

– Ну… Мясо – одно, школа – другое.

– Ладно, – Олег повернулся, будто собрался уйти. – Вырезку куплю у конкурентов, а ваш сын не спишет теперь не только у меня, но и вообще у кого-то в классе. Двойки-тройки, второй год.

– Подожди! – папаша одарил коллег по цеху недобрым взглядом. Возможно, его беспокоили не только возможные школьные неуспехи сына, но и потеря клиента. – Я ему ремня задам, списывать разучится…

– То есть после синяков на заднице в голове больше мыслей появится? Мысли в жопе не живут, оттуда в голову не перебегут. Жаль, что не договорились…

– Постой! Сколько даешь?

– Шесть рублей.

– Грабеж. Сам по шесть беру.

– Не смеши. Шесть пятьдесят. Или пусть тухнет здесь твоя вырезка до второго пришествия.

– До вечера разберут – не протухнет!

– Так я пошел?

– Семь, уговорил, – мужик надулся. Вот она, боль за свою кровинушку… На фиг школа сынку не нужна. Будет он стоять на этом же месте и впаривать жесткое мясо старого хряка, забитого за день до естественной смерти, под видом молодой свиньи.

– Так поддержишь Серегу, если что? – говорил старший Габела, заворачивая говядину в бумагу.

– А то! – Белый Лоб нащупал в кармане купюру, вынул уголок из кармана – нормально, коричневая, заодно разменяет – и подал ее продавцу. – Я и с учителями, если надо, поговорю. Я с ними хороший контакт установил.

– Заметно, – хмыкнул мужик и отсчитал сдачу. – Не по годам развился. Я тебе по семь рублей вырезку больше не продам.