Олегу очень захотелось ударить поднос снизу ногой, так, чтобы все эти граненые стаканы перевернулись в воздухе и облили теткин халат – возможно, для последней стирки, но он сдержался, резко повернулся на каблуке и пошел прочь.

По дороге зашел в туалет, там долго смотрел на себя в зеркало. Только и остается, что следовать стоикам. Богини судьбы – мойры, они же парки – куда-нибудь, да затащат. Во всяком случае, спину не ломит, и правый мениск на месте.

Очередным уроком стояла история. То немногое, что он помнил со времен школы – опаздывать нехорошо. Поэтому тихо постучался, открыл дверь, осторожно вошел, вежливо поздоровался и шагнул на свое место – вон сидит вроде как его официальная соседка Полубабкина – но был остановлен грозным окриком:

– Стоять!

Удивившись, он посмотрел на учительницу, и вдруг воспоминания хлынули на него – одна волна за другой.

– А потом, – та повернулась к классу, – Белолобов возмущается излишним вниманием к своей неординарной персоне. Опаздывать хорошо или плохо, Белолобов? Почему никто себя не выделяет из коллектива и не противопоставляет коллективу, Белолобов? Почему все ученики на местах до звонка, и только ты – после? И – ни малейшего чувства вины! Он даже не попытался извиниться! Объясняй, Белолобов, мы тебя слушаем!

Олег возмутился. Он не сможет так жить. Какие-то глупые, крикливые, визгливые тетки позволяют себе издеваться над детьми. Педагоги, чтоб вас…

– Во-первых, меня задержал директор.

– Ах, ну да – всем нужна царственная особа по фамилии Белолобов. Ты зачем так нагло врешь? Ты не думаешь, что я это могу проверить? Ты надеешься спрятаться за авторитет директора? Не выйдет!

Злоба внутри женщины кипела и бурлила – казалось, ткни иголкой, и тело взорвется, а сидящих в классе с ног до головы обдаст особо едкой и вредной кислотой.

– Нет, я не думаю, что это нельзя проверить. Мы разговаривали напротив столовой, и вокруг стояло много людей, которые могут подтвердить факт нашей беседы. То есть у меня есть свидетели. А у вас, Оксана Витальевна, есть свидетели, что я лгу? Что я не общался с Владленом Борисовичем, а, например, курил на заднем дворе или гонялся за бабочками на волейбольной площадке?..

Раздались смешки.

– …Так что уместней говорить не о моей лжи, а о вашей клевете. Вы, Оксана Витальевна – клеветница.

– Да как ты… Да как ты смеешь! Я, я… Хам малолетний! – учительница вскочила с места. Только бы не кинулась глаза выцарапывать. Или язык вырывать.

– Во-вторых, я не возьму в толк – откуда столько ненависти к маленькому мальчику, которым, по сути, я являюсь. Ну, да, потомственный историк. Пусть будущий. Да, дома большая библиотека специальной литературы. Да, читаю на английском и старославянском, учу итальянский. Да, знаю в несколько раз больше. Ну и что? Люди – разные. Кто-то всегда талантливее, умнее и способнее. Я ведь не завидую Гете – он владел к четырнадцати годам шестью языками. А Энгельс в течение жизни изучил их вроде как тридцать три. Причем персидский – недели за две. Точно не помню, но месяца точно хватило…

– Я тебе не завидую! – взвизгнула Трунова. – И причем тут Энгельс?!

– Притом, – Олег назидательно поднял палец, – что труды Фридриха Энгельса, Карла Маркса и Владимира Ленина легли в основу советской педагогической науки. При царском режиме детей в школе избивали розгами и сажали в карцер. Приход к власти большевиков ознаменовал резкий поворот в методах воспитания подрастающего поколения. Теперь не формальная зубрежка и вдалбливание религиозных постулатов, а вдумчивое, кропотливое объяснение основ марскизма-ленинизма лежит в основе просвещения детей и юношества…

– Прекрати, Белолобов!

– Вы не согласны с основами марксизма-ленинизма?

– Я согласна, но ты не о том!

– Я о том, – он как мог, повысил голос, чтобы она его не перебила, – что советская педагогическая наука не допускает избиения детей! А вы месяц назад ударили указкой по руке Шиляева! Да так, что появилась гематома! Свидетели – двадцать человек!

– Я случайно ударила! – учительница тяжело дышала, раскраснелась и бешено вращала глазами. – Я била по столу, а не по руке!

– А зачем вы били по столу? Нервишки шалят? У советского учителя не должны шалить нервы! Иначе – к психиатру на прием, а не в школьный класс. И что значит «била по столу»? Ну и били бы по своему, учительскому, столу. Нет, вы подошли к парте Шиляева, и намеренно ударили его по руке! Да, я недееспособный мальчик двенадцати лет. Но: я все объясняю родителям, мы пишем совместное заявление в ближайшее отделение милиции, также пишем заявления в районо и гороно. Помимо случая избиения излагаем факты периодических оскорблений, несправедливых дисциплинарных наказаний за несуществующие нарушения, систематическое занижение оценок, как, например, происходит со мной – что нетрудно проверить любой комиссии, готов на тесты, готов на экзамен – а главное, главное: вымогательство денег у родителей учеников якобы на ремонт и последующее их присвоение!

– Что ты мелешь! – взлетела классная едва ли не до потолка. – Ремонт сделан!

– Кем сделан? – спокойно спросил Белый Лоб. – Родители согласились купить краску, ученики своими силами покраску произвести. Вместо этого появились какие-то шабашники с папиросами в зубах…

– А где бы я искала учеников летом?! Вы же все в пионерских лагерях! Родители – в отпусках!

– Правильно. Договор с шабашниками есть? Смета расходов? Чеки из магазинов на покупку строительных и хозяйственных материалов?

– В магазинах ничего не купишь!..

– Клевета на советский строй. В наших магазинах все есть. Причем самое лучшее и передовое. Просто нужно чуть-чуть в очереди постоять.

Класс гудел. Да что там «гудел» – ходил ходуном.

– Да! Ты бы стоял в очереди!

Олегу то ли показалось, то ли это так было на самом деле – у оппонентки на глаза навернулись слезы.

– Поэтому, Оксана Витальевна, – продолжил он, – в дополнение к обвинениям в физических и психологических издевательствах над вверенных вам социалистическим государством детьми добавится обвинение в мошенничестве. А это, как понимаете, – и он скрестил по два пальца каждой руки, – тюрьма. И в трудовой книжке будет указана причиной увольнения такая статья КЗОТа, как несоответствие квалификации. Поедете в лучшем случае в Магадан тридцатилетних золотопромышленников в вечерних школах учить. Где только попробуете голос повысить – сразу кулаком в зубы. Женщина, или не женщина – там все равно.

– Да ты же сатана! – опешившая учительница отошла назад и оказалась в углу, между доской и окном, завешенным тяжелой шторой. – Белолобов, как ты можешь?

– Диалектический материализм отрицает существование загробного мира, соответственно, сатаны – тоже.

– Все, что ты сказал, от начала до конца – ложь!