– Потому и не берут, – машинально отозвался Вяземский и только потом сообразил, что, собственно, ляпнул. – Теперь хоть ясно, на что они нашему… хомячку.

– Да, товарищ полковник…

– Поздно пить боржоми, Аркаша, – проникновенно проговорил Вяземский. – После этой ночи ты у меня до конца дней своих останешься хомячком.

– А вот еще… пакетик, – кровожадно пропел Кареев. – Мы хоть к утру-то управимся?

– А черт его знает, – меланхолически ответил артиллерист. – Так что у нас в пакетике?

– Трава сушеная, – с некоторым недоумением проговорил дежурный, принюхиваясь. – Сено.

– Сам ты сено! – огрызнулся Либин. – Деревня! Это лечебный эль… лечебный сбор!

– И что он лечит? – полюбопытствовал Вяземский. Аркаша потупился, что при его габаритах убедительно не выглядело.

– Он не лечит, – сознался снабженец. – Это… в общем… для лучшего стояния.

– Тебе-то зачем? – изумился Вяземский.

– Это, – Аркаша многозначительно закатил глаза, – не мне. Это, товарищ полковник, не кому-нибудь, а товарищу командующему.

– Да? – Кареев скептически оглядел холщовый кисетик, понюхал зачем-то и решительно завязал обратно. – Давайте не будем его приходовать, товарищ полковник.

– Действительно, – согласился Вяземский. – А вот что у него в сейфе?

– Спирт? – предположил Кареев. – То есть наливка?

– Не пори горячки, Толя, – возразил Вяземский. – Наливку мы уже нашли.

– А у него там НЗ, – неуверенно пробормотал вертолетчик, возясь со связкой ключей.

От острого взгляда Вяземского не укрылось судорожное движение Аркашиных могучих телес – будто снабженец решил повторить подвиг Матросова и лечь на сейф грудью. Дверца отворилась.

– Так, – подытожил Вяземский, водворяя челюсть на место. – Аркаша, а это уже трибунал. Без вопросов.

– Товарищ полковник!..

– Это после таких фокусов я тебе товарищ? – поинтересовался артиллерист опасным голосом.

В сейфе лежали деньги. Причем стопки привычных кирпичных и лиловых бумажек с портретом Ленина, перетянутые резиночками, занимали едва одну полочку. На всех остальных блестели аккуратные стопочки эвейнских серебряных и золотых монет.

– Ну что же я поделать могу, товарищ полковник! – возопил Аркаша. – Валюта у них такая!

– Червонцы ты тоже в местном сельмаге отоваривать собирался? – риторически вопросил Вяземский. – Вот что, Аркадий Наумович…

Снабженец съежился. По имени-отчеству полковник называл его только в сильном гневе.

– Кончаем с инвентаризацией, – приказал артиллерист. – Тут все ясно. Что нам дальше делать с этим ворюгой?

– Я не ворюга! – не утерпел Аркаша. – Я бизнесмен!

– Ты торгаш, – безжалостно припечатал Вяземский. – Акула капитализма, без стыда и без совести.

– Спекулянт, – подытожил Кареев.

– Идиоты, – буркнул Либин.

– Что-о?

– Идиоты вы, я сказал! – рявкнул снабженец. – У вас хоть капля соображения есть? Что половина нашего барахла местным задаром не нужна – это вы знаете? Сколько раз меня на смех поднимали? А со всеми болячками – так к Аркадию Наумовичу! Как сережки секретутке кобзевской, курве, так я не спекулянт! Как начштабу барахло ящиками закупать, так я не спекулянт! А как оборотный фонд в сейфе, так Аркашу под трибунал?!

– Аркаша, хватит! – прервал его Вяземский. – Я бы с большим удовольствием отдал тебя на растерзание Бубенчикову с Кобзевым…

– Давно пора, – буркнул Кареев.

– …Но тогда мы останемся без свежих продуктов, – задумчиво продолжил Вяземский. – Так что… пойдешь ты, Аркаша, добровольцем.

Снабженец перевел было дух, но тут же снова насторожился.

– Каким добровольцем? – выпалил он. – Куда?

– В разведку, – пояснил Вяземский. – Начальство, в великой мудрости своей, порешило отправить разведгруппу в центральные районы Эвейна… проще говоря – в столицу, Андилайте. Так что станешь ты, Аркаша, купцом-демоном на возах потусторонних товаров.

– А-а… – с подозрительным облегчением выдохнул снабженец. – А я уже думал, по лесам с автоматом шлындрать…

– Вы, Аркадий Наумович, – заметил Кареев, – и так кого угодно в гроб вгоните. Скажите спасибо, что за вас Александр Николаевич заступился.

– И имей в виду, – поддержал его артиллерист, – что ваша группа выступает завтра же, не дожидаясь возвращения разведки из-за эвейнских границ. Так что спать тебе, Аркаша, – он обвел широким взмахом руки разгромленную каптерку, – не придется.

Снабженец обвел взглядом груды коробок и тяжело, как стельная корова, вздохнул.

– Слушай, Студент, – неслышно шепнул «Джон» Малов. – Как думаешь, эта десантура всегда такая дохлая или нам просто самые отборные достались?

– Да ладно тебе, – рассеянно отозвался Окан. – Ты глянь, сколько на себе волокут.

– Глянул! Мне похорошело.

– Неужели?

– Не, ну я всяко помаю. – Когда Дмитрий начинал торопиться, это сразу можно было понять по тому, как он сглатывал звуки. – Ну, рация, ну батареи запасные. Но грантамет-то на кой?

– Очевидно, ввиду недостаточной степени изученности местной фауны, – все тем же задумчиво-спокойным тоном произнес Алекс, – командование решило дополнительно подстраховаться.

– Че? – выпучился Малов. – Студент, ну ты даешь! Прям этот, как его, Сенкевич из «В мире животных».

– «В мире животных» ведет Дроздов, – поправил его Алекс. – А Сенкевич – это «Клуб путешественников».

– Один хрен, я их всегда путаю, – махнул рукой Малов. – Студент, так ты скажи, только скажи, как человек, на кой нам сдался гранатомет?

– Поскольку местная агентурная разведка, – завел было Окан, но, увидев, как Малов снова начинает закатывать глаза, сдался и перешел на «нормальную» речь: – В общем, местные рассказали, что у них в реках живут водяные драконы – твари метров под десять в длину, да еще с хорошей чешуей. Любым нашим крокодилом, будь он хоть трижды Геной, закусит и не заметит. И вроде бы, по недостоверным слухам, существует и наземный вариант, а может, даже летающий.

– Ни хрена себе! – Малов, судя по всему, попытался представить себе десятиметрового летающего крокодила.

– Может, конечно, нам просто лапшу на уши навешали… – признал Окан. – Всяких охотничьих баек, типа «во-от такой боковой плавник!». Но, с другой стороны, река-то – Драконья. А если вспомнить давешнюю зверюгу, на которой отбыл наш зеленый друг…

– Не говори, мля. – Дмитрий наставил ствол пулемета на маячившие впереди заросли. – Я, мля, как-то раз был на медвежьей охоте. Век не забуду. Зверюга живучая по самое не балуйся. Из кустов на тебя навалится – хрен ты ее одной очередью положишь, даже из моей дуры.