Чтобы получить поддержку общества в войне, государственные агентства начали создавать массовые организации. Организация промышленных рабочих «Сампо» гарантировала понимание рабочими производственных целей, открывала потребительские кооперативы и распределяла для наиболее прилежных работников дополнительные сакэ и рис. Организация выросла с 3,5 миллиона членов в 1940 году до примерно 6,5 миллиона к концу войны. На волне успеха «Сампо» патриотические организации вырастали по всей стране — пожалуй, своя была у каждой профессиональной, возрастной и гендерной группы. У всех — от крестьян до писателей и мастеров икебаны — были свои ассоциации. «Корпус японской молодежи», состоявший из 14 миллионов юношей от 10 до 25 лет, отвечал за уборку парков и ремонт дорог и школ. «Общество женщин Японии» приглашало в свои ряды незамужних старше 20 лет и всех замужних женщин. В этой организации состояли около 19 миллионов женщин, ответственных за отправку посылок и сбор бандеролей солдатам на фронт, а также участвовавших в мероприятиях национальной обороны. Вступая в общество, женщины клялись оставить излишества и следовать идее экономности, например отказаться от перманентной завивки, чтобы не тратить драгоценную для фронта химию, или готовить обеды для своей семьи, «бэнто восходящего солнца», состоящие из простого белого риса с красной маринованной сливой посередине, напоминающие по виду японский флаг. На открытке, рекламирующей женские оборонные мероприятия, написано: «Давайте, вражеские самолеты, мы в боевой готовности! Мы можем положиться на наших храбрых девушек-пожарных в штанах-момпэ. Пока они защищают наше небо, мы в безопасности».

Также привлекли буддийские институции. Их участие в войне может шокировать тех, кто привык, что буддизм повсеместно призывает к миру и ненасилию, однако их поддержка кардинально не отличается от действий христианских церквей по отношению к американским военным кампаниям в процессе и после Второй мировой войны. Также важно напомнить, что японские буддийские институции к тому моменту были тесно связаны с государственными уже более 1000 лет. После подавления буддизма в начале периода Мэйдзи большинство буддийских лидеров выражали горячую поддержку империалистической экспансии. Японские буддийские философы превратили доктрины отказа от себя в учения, защищавшие безоговорочное подчинение государству и побуждавшие солдат без раздумий и сожалений отдавать свои жизни — или же подвергнуться религиозному наказанию.

Не обошла пропаганда и детей, попадая к ним через учебники, журналы комиксов манга и камисибай («бумажный театр») — своеобразную форму рассказывания историй. Бродячие рассказчики камисибай устанавливали на уличных перекрестках мольберты и рассказывали истории, сопровождая их последовательностью иллюстрированных картинок. Зарабатывали они, продавая конфеты слушателям-детям. Камисибай, будучи дешевле кино и доступнее радио, оказались превосходным средством идеологической обработки. В 1933 году таких рассказчиков насчитывалось около 2500, которые в одном только Токио давали до 10 представлений в день. Они смогли убедить миллионы детей в том, что война была победной, рассказывая сказки о героических солдатах, жертвовавших своими жизнями на полях сражений и становившихся «богами войны», которыми гордились семьи. Существовали более практические истории, объяснявшие детям, как вести себя в случае авианалета, побуждавшие их экономить деньги, слушаться родителей или укреплять физическую форму для поддержания «боевого духа». Отдельные камисибай производили специально для детей на колониальных территориях, где сюжеты были основаны на восхвалении «рая», созданного под японским владычеством.

Подведем итоги. Присоединение колоний при помощи военных действий и иными способами помогло поднять экономику и международный статус Японии до уровня сильнейших империалистических держав. Управление японскими колониями напоминало условия в колониальных странах других метрополий: процветала эксплуатация местных ресурсов и труда коренных жителей, при этом создавалась инфраструктура, полезная метрополии и японским переселенцам. Однако, в отличие от других стран, Япония также была озабочена идеей полной ассимиляции, которая оказывалась возможной вследствие мнимого расового и культурного сходства между колонизаторами и колонизированными. В 1930-х годах, когда Великая депрессия и кризис деревни подстегнули потребность в дальнейшей экспансии на континент, японские войска захватили несколько провинций на севере Китая, создав марионеточное государство, поставлявшее Японии бесценные природные ресурсы. В 1937 году конфликт с Китаем перерос в полномасштабную тотальную войну, за которой последовало начало Тихоокеанской войны с США и их союзниками, которые возражали против экспансионистской политики Японии. Чтобы удовлетворить военные нужды, из колоний и новооккупированных территорий Юго-Восточной Азии выжимали все больше ресурсов.

Японцы всех социальных классов и возрастов поддерживали роль своей страны как мировой державы, судьба которой — властвовать над всей Азией. Они верили в правоту Японии, и эта вера поддерживалась как государством, так и средствами массовой информации. Вследствие этого они вносили свою лепту в помощь государству в войне. Общественное давление и государственное запугивание делали выражение несогласия практически невозможным, однако большинство японцев и не думали возражать — они были патриотами и поддерживали свою страну. Однако большинство даже не представляло объема разрушений, которые повлечет за собой их поражение в войне.

Aso, Noriko. Public Properties: Museums in Imperial Japan. Durham, NC: Duke University Press, 2014.

Baskett, Michael. Attractive Empire: Transnational Film Culture in Imperial Japan. Honolulu: University of Hawaii Press, 2008.

Ching, Leo T. S. Becoming «Japanese»: Colonial Taiwan and the Politics of Identity Formation. Berkeley: University of California Press, 2001.

Duus, Peter. The Abacus and the Sword: The Japanese Penetration of Korea, 1895–1901. Berkeley: University of California Press, 1998.

Fujitani, Takashi. Race for Empire: Koreans as Japanese and Japanese as Americans during World War II. Berkeley: University of California Press, 2013.

Henry, Todd A. Assimilating Seoul: Japanese Rule and the Politics of Public Space in Colonial Korea, 1910–1945. Berkeley: University of California Press, 2014.

Kleeman, Faye Yuan. Under an Imperial Sun: Japanese Colonial Literature of Taiwan and the South. Honolulu: University of Hawaii Press, 2003.

Soh, C. Sarah. The Comfort Women: Sexual Violence and Postcolonial Memory in Korea and Japan. Chicago, IL: University of Chicago Press, 2009.

Tansman, Alan. The Aesthetics of Japanese Fascism. Berkeley: University of California Press, 2009.

Tierney, Robert. Tropics of Savagery: The Culture of Japanese Empire in Comparative Frame. Berkeley: University of California Press, 2010.