Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Что, Невский, Ваше Величество уже снизошли до меня?.. — я поднимаю бровь, впрочем, избегая смотреть на парня. Зная, что вряд ли устою перед зеленью его глаз и еще, чего доброго, расплывусь во всепрощающей улыбке. — Извини, Коль, не хочу тебя отвлекать. Занимайся.
Я иду к двери, но, не дойдя, останавливаюсь.
— Кстати, — оглядываюсь, вспомнив, что хотела поблагодарить его, — спасибо, что не бросил в клубе и доставил домой. Надеюсь, ты не сильно потратился на такси? Я сегодня из дому, так что могу вернуть тебе часть денег прямо сейчас…
— Перестань, Жень, — Колька одним махом выбирается из-за парты и уже через секунду обнимает меня за плечи, брезгливо отталкивая полураскрытую сумку. — И не говори глупости. Еще бы я тебя бросил после всего, что ты отмочила! — по-дружески встряхивает, заглядывая в лицо. — Ну что, мир?
И как перед таким устоишь?
— Мир, — киваю я и вдруг замечаю изумленно: — Колька, что с твоим лицом? Я думала, Танька пошутила, а у тебя и правда, что ли, глаз подбит? Ты чем это занимался в свой день рожденья? — требовательно поворачиваю парня к себе за подбородок, разглядывая. — Кулачные бои устраивал?
Синяк у Невского не так чтобы очень большой, но лиловый и прямо под левым глазом. Мне жалко его и одновременно смешно: уж очень с ним парень похож на пирата. Особенно сейчас, когда его жесткие волосы взъерошены и торчат надо лбом русым козырьком.
Невский кривится и касается щеки.
— У Люкова спросишь, чего он вдруг размахался, — недовольно бурчит, с интересом поглядывая на меня. — Заодно и за доставку до общаги поблагодаришь. Да и реанимировал тебя после слоновьей дозы текилы тоже он, правда, с другом. Похоже, в спиртное дрянь какую-то подмешали, пришлось тебе промыть желудок. Но ты не переживай, Жень, — реагирует Колька на мой ошеломленный взгляд живым сочувствием. — Я был рядом и все контролировал! Твоя честь осталась нетронутой!
— Какая честь, Невский? — тяну я, не зная, что и думать. Хотя теперь понятно, откуда на мне оказался свитер Люкова. Похоже, одевал меня тоже он. — Шутишь? — бормочу потерянно. Ок! — Хуже такого стыда и быть ничего не может.
Взгляд Кольки неожиданно тухнет, а губы сжимаются в твердую линию.
— Может, птичка, — серьезно замечает он. — Потому и поговорить хочу. Я тебя люблю, как друга, и не хочу, чтобы тебе было больно. Понимаешь, о чем я?
— Не совсем, Коль.
— Люков темная лошадка, не для такой девчонки, как ты.
Неожиданно, но сказать, что Невский застал меня врасплох своими словами и удивил, — соврать себе. Однако щеки помимо воли вспыхивают у скул предательскими пятнами румянца, не позволяя отшутиться в ответ на сказанное парнем.
— Между нами ничего нет, Коль. Ты же знаешь, — я заставляю себя беззаботно улыбнуться, — Илья со мной просто занимается, да еще и не по своей воле. Мы с ним скорее друзья… — Невский смотрит так пристально, что я, не выдержав, отвожу взгляд. — Наверно.
— Вот именно, что наверно, Жень. И врать ты совершенно не умеешь.
— Коль, перестань, это же смешно — я и Люков! — я беру себя в руки, пытаясь быть смелой. — Нарьялова придумала, а все поверили. Серые птички, подобные мне, не привлекают таких парней, как Илья — слишком много рядом ярких девчонок. Мне среди них делать нечего! — Я со значением фыркаю, но получается откровенно жалко.
— Я бы так не сказал, Воробышек, не принижай себя, особенно после того, что сам видел. Скорее грустно. Сегодня грустно, а завтра может быть больно и обидно. И куча ноющих осколков в груди.
Мне нечего сказать, и Невский говорит за меня сам.
— Я видел, как он смотрел на тебя, когда ты танцевала. Да и после тоже, я не слепой. Черт, Женька! Я сам такая же сволочь, как он! И, если представляется случай, легко лезу под юбку…
— Перестань, Невский, городить ерунду! — я почти сержусь, толкая друга в грудь. — И слушать не хочу! Ты не такой!
— Да ладно, Воробышек, с чего вдруг? — Лицо Кольки пересекает ехидный оскал. — Только потому, что я твой добрый приятель, и тебе нравится думать, что я хороший и правильный?.. — парень смеется, запрокинув голову. — Уверяю тебя, Воробышек, я ничем не лучше Люкова. Возможно, менее удачлив, и к моей ширинке не тянется столько рук, сколько бы хотелось, но почесать горячее место о женский лобок я, точно так же, как и он, не прочь.
— Замолчи! С ума сошел?! — округляю я глаза, теряя голос. — Что ты несешь…
— Правду, Воробышек, — вновь становится серьезным Колька. — Если бы твоя подруга по комнате позволила, я бы задержался с ней на часок, а может, и до утра. И поверь, не мучился бы после чувством вины, что так и не запомнил ее имя.
— Ты бы не поступил так, Невский, не выдумывай! И там была я.
— Брось, Воробышек! — очень уверенной усмешкой стирает парень мое возражение. — В том состоянии, в котором я тебя оставил на койке, ты бы не стала для нас помехой.
— Дурак ты, Колька! — я отворачиваюсь от друга и приваливаюсь бедром к ближайшей парте, устало опуская сумку на стул. Вот такой — циничный и злой — он совсем не знаком мне. — Врун, пошляк и задавала! Хорошо, что тебя не слышит Танька.
— Знаю, Жень, — отвечает он тихо. — Но пусть лучше дурак и пошляк, чем видеть завтра, как тебе больно. Не хочу твоих слез, мне нравится твоя улыбка, я к ней привык. А Люков… Он привлекательная сволочь, и не из тех, кто отступает, не потешив интерес. Только лишь интерес, Жень, понимаешь? Не ведись на крючок. Ты хорошая девчонка, и я не прощу себе, если тебя обидят. Я ведь чувствую, что ты уже обжигалась когда-то, а теперь еще и знаю, какой можешь быть. И мне не нравятся догадки, из-за каких причин ты прячешь себя.
Права была Крюкова. Неужели на свете не осталось ни одного человека, для которого бы Женя Воробышек не казалась прозрачней и проще открытой страницы букваря?
Видимо, не осталось.
— Не стану, Коль, — я заставляю себя по-новому взглянуть на друга. Может быть куда серьезнее, чем он привык, но слова Кольки, до боли правдивые и жесткие, неожиданным уколом будоражат то, что спряталось ото всех в сердце. Вызвав отчаянное желание возразить парню, несмотря ни на что. — Но и в выводах насчет Люкова с тобой не соглашусь. Извини, если разочарую своей наивностью. Что думают о нем другие — мне нет дела. Я давно выросла из подобных советов и из чужих мнений. Понимаю, что беспокоишься ты по дружбе, по доброте душевной, но… До сегодняшнего дня у меня не было повода сомневаться в Илье. Думай, что хочешь — он куда лучше многих парней, которых я знала. И честнее. Спасибо за беспокойство, Невский, но не переживай за меня, хорошо? Полагаю, с крючком я справлюсь.
Ну вот, сказала. Теперь Кольке только и остается, что обреченно вздохнуть и покрутить у виска пальцем. Еще бы — глупая птичка. Простая и нехитрая, как детский букварь.
И он вздыхает — тяжело, с присвистом, — смотрит на меня с отеческим укором в глазах.