по предплечью, не закрытому доспехом. Анатоль снес ранение молча, молча же и прикончил тварь.

— Твоя женушка куда крепче, чем тебе кажется, — Ришар взмахнул мечом, пронзая шею кровопийцы, ударил другого ногой в спину, а затем обезглавил плетью. Спина к спине они боролись с немертвыми, позволяя Февру оправиться после трансформации.

— Где Луна? — спросил Анатоль, пользуясь одним из кровопийц как марионеткой, чтобы уничтожить других. Савойя не сразу признали в нем врага, и марионетка смогла успешно изуродовать двоих своих сородичей, и убить одного, прежде чем Анатоль приказал ей всадить меч себе в сердце. Напоследок кровопийца испепелил кукловода яростным взглядом, закричал проклятье, но руки его слушались некроманта и его силу, а что говорил рот – значения не имело. Из носа Анатоля поползла тонкая струйка темной крови, а пальцы начинали дрожать. Ришар уже видел его в таком состоянии, еще пол часа, и у него начнут чернеть конечности. Ответить на вопрос родича Ришар не мог, когда в замке началась мясорубка, Луна вскочила на мантикора и исчезла в том крыле, где находились казармы. Но в отличие от супруги Анатоля, Луна была воином, и Ришар верил, что с ней ничего не может случиться.

Громкий женский крик ярости прозвучавший вместе с бешенным рыком мантикора позволили Ришару удостовериться, что его воительница в полном порядке. Ее появление верхом на мантикоре, впереди небольшого отряда разной степени помятости мужчин заставило савойя позабыть о Ришаре и Анатоле и устремиться к ней, протягивая руки в желании заключить ее в смертельные объятья.

— Назови его имя! — кричали кровопийцы на разные лады.

— Назови его имя.

— Позови его.

Ночная тьма липла к Луне, заставляя мантикора в испуге крутиться на месте, северный ветер завывал, снося с ног. Он умолял Луну назвать имя Ледяного короля, который столь бережно поместил на ее языке. «Назови имя, и все останутся живы» — обещал ветер, но Луна не верила ветру, потому что знала, что живы остались уже не все. Она видела тела поверженных защитников замка, слышала плач женщин.

— Прочь из моего дома! — закричала эльфийка. Она была перемазана кровью мертвецов, ее ночная сорочка изорвана, а волосы взвивались змеями и светились. Луна вспомнила о ласковом летнем солнце, освещающем широкое поле, поросшее рапсом, и ударила этим воспоминаниям по глазам кровопийц. Тем показалось, что они находятся на свету, и закричали в ужасе, чувствуя, как солнце убивает их, прижимает к земле, напоминает, что нельзя им, мертвым, разгуливать под его лучами. Мантикор добивал ядом хвоста валяющихся на земле савойя, воины рубили им головы.

Вот только твари не заканчивались, они прибывали и прибывали.

— Они идут по льду! — закричал мальчишка смотрящий, глаза которого видели в темноте так же хорошо, как и днем. Он забрался на дерево и замер, недвижимый и не замеченный до этого момента. С дерева он и мог увидеть толпы и толпы савойя, что направлялись к замку. Луна спрыгнула с мантикора, вбежала по лестнице на стену и оглядела открывающуюся взгляду картину. На губах ее заиграла хладнокровная улыбка.

— Ришар! — позвала она возлюбленного, перекрикивая гул битвы, которая находилась в самом разгаре. Ришар дышал тяжело, когда оказался возле нее. Он тоже приближался к собственному пределу. Огненная плеть начала выцветать, а знаки заклинаний перестали действовать без крови Ришара. Ришар понял, чего от него хочет Луна еще до того, как она произнесла это.

— Растопи лед.

— У меня не хватит на это сил, — вынужден был признать он.

— Хватит, — сказала его возлюбленная, притягивая к себе и целуя в губы. Эльфийская магия: живая, теплая пронеслась по измученному телу колдуна, наполнила его силой. Глаза Луны были закрыты, когда она оторвалась от губ Ришара, тот протянул руку, и лед, по которому шло несколько савойя, с шипением растаял облаком белого пара. С криками Савойя провалились в озеро. Никогда прежде Ришар не ощущал себя настолько могущественным, он указывал на лед снова и снова, и савойя, которые до этого шли стройными отрядами стали падать под воду, метаться, разрушая строй и пытаясь уцелеть.

— Мертвое должно быть мертвым, — сказала Луна на древнем эльфийском языке. — Вода, напомни им об этом.

В образовавшиеся разломы хлынула вода Аршарского озера, почти черная в темноте ночи. Она слизывала савойя жадным языком волн, утаскивала в свои глубины и хоронила там, безмолвно вопящих и зовущих своих создателей на помощь. Луна пошатнулась, рука Ришара легла ей на спину. Она видела, что от армии, призванной разрушить жизнь, остались крохи. Что солдаты Ришара беспощадно убивают посмевших посягнуть на их дом. На неприступную крепость, которая столетиями берегла род Де Крафтов, и которая была почти захвачена уже второй раз. Ришар де Крафт спас ее в первый, защитил и во второй.

— Ты спасла нас всех, — тихо сказал он ей, ласково прикоснулся другой рукой к лицу. Луна поцеловала разбитые костяшки его пальцев.

— Еще не все кончено.

Она потянула к себе тени и сумрак, исчезла из поля зрения Ришара и отправилась за последними из ублюдков, посмевших войти в ее дом. Отряду Ришара предстояло добить разбредшихся по замку савойя, найти того, кто провел врагов в их дом. Солдаты разразились радостными криками, разрубая противников на части. Теперь, когда они понимали, что вот вот все будет кончено, они обрели второе дыхание. Торжествующе зарычал Февр, Анатоль устремился к Алине. Мантикор ткнул лапой одного из оборотней в волчьей форме, предлагая тому занимательную игру в охоту на спрятавшихся в замке савойя.

Вдруг раздался знакомый до боли голос Марины. Голос, что звучал в стенах этого замка песней, теперь показался Ришару проклятьем. Сестра окликнула Ришара, и все повернули головы к ней. Волосы Марины были собраны в тугую косу, от чего лицо ее казалось еще моложе, юней. Полный отчаянья крик Франциска раздался где-то слева, и эльф вышел из теней, став видимым. Когда Ришар посмотрел на сестру, то понял, почему Франциск закричал, будто был ранен в самое сердце.

— Маленький эльфеночек, маленький эльфенок. Скажи мне крошка, умеешь ли ты летать? Я вот умею, а про маленьких эльфят не слышала. Давай, проверим? — Марина прижимала к груди Розу, которая вырывалась и плакала. Лицо ее налилось кровью, маленькие кулаки били савойя по рукам. Марина обнимала ребенка бережно, несмотря на то, что горло ее сводило от голода и пьянящего аромата подступившей так близко к коже ребенка крови. Она не торопясь