На его лицо падала тень от сосновой ветки, но мне почудилось, что в светло-серых глазах мелькнула улыбка.

— Причины этого тебе хорошо известны, кирия Хейвен.

— Причины?

— Да.

— Ну, о первой я догадываюсь: я так жаждала приключений, что должна с превеликой радостью принимать неизбежное, да к тому же четыре глаза лучше, чем два, если мы хотим найти Найджела и пещеру.

— Не совсем так. Просто мне показалось, что тебе это нужно самой.

Я резко свернула на узкую тропинку и стала подниматься вверх между соснами. Потом наконец ответила:

— Может, и так. — И чуть позже добавила: — Ты… слишком хорошо все видишь, да?

— Вторая причина тебе тоже известна.

Хотя я шла в тени под соснами, щекам моим стало жарко. Я произнесла:

— О? — И тут же разозлилась на себя, так как это прозвучало будто ответ, поэтому поспешно присовокупила: — Ну конечно, ведь я могу показать тебе, где растет цикламен.

— Разумеется, — согласился Саймон.

Мы добрались до стадиона. Переступили косые тени входных ворот и вышли из-под деревьев. Перед нами на священных дубах и кипарисах мелькали поющие птицы. Их звенящее пение эхом отдавалось от известняковых скал.

Молча пройдя через стадион, мы двинулись по горной тропе, ведущей к горным высям Парнаса.

По дороге нам никто не встретился.

Большую часть пути из Дельфов мы прошли легко. Дорога, за исключением единственного открытого ее отрезка где-то за Сияющими, петляла вдоль горных долин, где в случае опасности было нетрудно найти укромное место. Но пылающая пустыня ломаных скал, как и вчера, казалась безлюдной. Мы шли быстро, однако часто останавливались в тени, чтобы передохнуть и осмотреть пространство вокруг — не заметим ли кого.

Наконец, взобравшись по крутому высохшему руслу, я подняла глаза вверх и увидела справа окаймляющие впадину скалы. Саймон, шедший впереди, остановился и обернулся.

— Я думаю, самое время перекусить. Видишь местечко меж двумя валунами, там отличный тенек. Там нас никто не увидит, а перед нами как на ладони будут и долина, и скалы. Надо убедиться, что поблизости никого нет, а потом продолжать путь.

Я с облегчением села, а он вытащил из ранца еду. Булочки, естественно, потеряли свой превосходный утренний вкус, но, пожевав, я почувствовала себя гораздо лучше. Тепловатая вода казалась благословением, а фрукты — амброзией…

Право наблюдать я предоставила Саймону. Поев, я расслабилась, прикрыла глаза и откинулась на камень, Саймон зажег для меня сигарету. Он не проявлял ни спешки, ни нетерпения, ни даже любопытства. Пока мы молча курили, его глаза лениво скользили по окрестностям: вверх ко впадине, вдоль скал, вниз по осыпи, снова к впадине.

Боковым зрением я заметила какое-то движение.

Я резко повернула голову и широко раскрыла глаза. Никого. Но ведь что-то было, ошибиться я не могла. Только я собралась дернуть Саймона за руку, как снова увидела, словно на осыпи дрогнул камень… Коза. Всего лишь коза. Как только она прошла несколько шагов вперед и на фоне впадины от упавшего камня стали четко видны ее очертания, я заметила, что она не одна. Две или три козы бесцельно брели по какой-то только им известной древней тропе. Я стала лениво гадать, нет ли с ними вожака и не отбились ли они от стада, как вдруг далеко-далеко с гор мне послышался звук свирели. Я прислушалась — он тут же смолк. Тогда я решила, что мне померещилось. Тонкая прерывистая мелодия звучала совершенно пасторально, она пробудила в памяти мифы Аркадии: нимф и пастушков, свирель Пана, зеленые равнины. Но ведь это Парнас — обитель более ужасных богов.

Я вновь расслабилась, наблюдая за вьющимся дымком своей сигареты. Помню, что в ту минуту я совершенно не думала о том, что нам предстоит. Я грезила о Парнасе, обитающих здесь богах… и о Саймоне…

Украдкой я бросила на него взгляд. Он задумчиво обозревал горы. При этом он казался таким напряженным и бдительным, словно уже пятый час сидел на соревнованиях по крикету. Поймав мой взгляд, он улыбнулся и лениво пошевелил рукой, стряхивая пепел.

Я спросила:

— О чем ты так задумался?

— Гадал, есть ли кто-нибудь с этими козами. Похоже, они одни.

— Мне послышалось, что кто-то играет на свирели, там вдали, — сказала я, — но, скорее всего, мне это показалось. А ты что-нибудь слышал?

— Нет. Но такое вполне вероятно. Не думаю, что эта троица наверху гуляет сама по себе. А у тебя хороший слух. Я не слышал ни звука.

Он погасил сигарету, поднялся и протянул мне руку:

— Пошли? Нас, кажется, не видно отсюда, но отчего-то мне не хочется пересекать все это открытое пространство до «ворот» в ложбину. Если пройти по краю и подняться по тому оврагу, тогда мы ничем не рискуем и можем незамеченными добраться до вершины скалы, где были вчера. Правда, боюсь, этот подъем будет несколько трудноват. Ты не устала?

— Ни чуточки.

Он засмеялся:

— И вновь борьба за честь британских женщин. Пошли. Ступай осторожно. Настоящая охота только начинается.

Саймон лег на живот у края впадины и глянул вниз. Я лежала, прижавшись к земле неподалеку от обрыва, чуть позади него. Ждала сигнала.

Казалось, прошла вечность, когда он наконец пошевелился. Он обернулся, поднял руку и медленно и осторожно сделал предостерегающий жест.

Как назло, от напряжения у меня натянулись нервы — будто кожи коснулась холодная проволока.

Я потихонечку поползла вперед; наконец я оказалась рядом с Саймоном. Надо мной свисали ветви низкого каменного дуба, скрывающие меня. Я медленно подняла голову и заглянула вниз. Там никого не было.

Я удивленно и вопросительно посмотрела на Саймона. Он прижал губы к моему уху:

— Димитриос здесь.

Опять трусливо замерло сердце. Каждая вена сузилась — маленькие пульсирующие проволочки стянуло так, что собственные мускулы отказались повиноваться мне. Потом я обнаружила, что прижимаюсь щекой к лежащей в горячей пыли руке прямо под каменным дубом. Рука была холодной.

Саймон пропыхтел мне в ухо:

— Он только что куда-то исчез прямо под нами. Я видел, как он нырнул под тот выступ в углу. Это туда ты вчера ходила на разведку?

Я кивнула. Сглотнув, я постаралась спросить спокойно:

— А что он делал?

— Понятия не имею. Просто болтался. Наверное, кого-то ждет или чего-то. Может, Найджела или…

Запнувшись, он еще сильнее прижался к земле. Я тоже сжалась. Из-под укрытия каменного дуба я глянула вниз.

И увидела Димитриоса.

Он вышел откуда-то прямо под нами, пригнув голову, когда проходил под аркбутаном, словно бы подпиравшим скалу. Нахмурившись и прищурив глаза от яркого солнца в вышине, он курил. Грек осторожно шагал по каменистому ложу впадины к северному проходу в стене. Время от времени он останавливался и наклонял голову, словно прислушиваясь.