– Вы уверены?..

– Да.

Роман не оборачивался. Гамаюнов не отставал и говорил в спину:

– А если Сазонов захочет завладеть?

– Не сможет. Это не его. Не ваше. И не мое.

Они вошли в церковь.

Иван Кириллович оглянулся.

Роман прошел к иконостасу. Остановился. Вновь пошел, замыкая круг. Потом поднял руку, сжал кулак. Зеленый камень на перстне стал светиться. Все сильнее, сильнее. Зеленоватый свет заливал уже всю церковь. Еще шаг, и еще. Роман щурился, гримасничал – свет нестерпимо резал глаза. И вдруг – будто удар – белым сиянием, но не в глаза, куда-то глубже, под черепушку, и внутри – тоже вспышка, – и свет прошел сквозь, и все погасло.

Церковь была. Точь-в-точь такая же, как прежде. Но Роман знал, что другая. Гамаюнов покачал головой, скорее осуждающе, чем восхищенно. Потом лицо его дернулось, шевельнулись мягкие лиловые губы. Иван Кириллович вскинул руки и отогнул ворот свитера. На шее сверкало водное ожерелье.

– Мы вернулись назад на несколько лет, – сказал Гамаюнов. – Судя по всему. Зачем?

Роман тронул подбородок. Шрам, оставшийся после схватки с Колодиным, исчез.

– Вы не поняли? – Роман передернул плечами. – Вы создали ограду Беловодья из ожерелья Стена, вы заставили его отдать все силы – или почти все, – чтобы поддержать ваш город мечты. И вы думали, что после этого создаете что-то свое? Смешно, право! Стен хотел оградить наш мир от фатальных ошибок. Это его мечта.

– А если я вернусь назад, ожерелье будет при мне?

– Думаю, что да.

Гамаюнов колебался. Он хотел что-то сказать, но не знал, стоит ли. Потом все же решился.

– Знаете, это не Алексея портал. То есть и его – тоже. Он сделал… Но… Я точно не знаю, чье это вообще.

Роман ощутил смутную тревогу. Огляделся. Поднял голову. Вместо потолка – фиолетовое, полное звезд небо. Звезды не такие, как на земле. Крупнее и как будто ближе. Созвездия не знакомы.

– В прошлый раз, – сказал Иван Кириллович очень тихо, – портал сработал иначе.

– Он говорил: “То, что было задумано в начале века, начато в его середине, в чем разочаровались к исходу тысячелетия, мы наперекор всем пессимистам воплотим”, – повторил водяной колдун слово в слово сказанное Стеной. – И мотнул головой вверх: – Вот она, дорога к звездам. Иди – не хочу. Так?

– Не знаю. Я из церкви не выйду. И вам не советую.

– А до того выходили?

– Нет.

– И он не выходил?

– Нет. Хотел. Но не смог… не решился.

– Тогда вернемся, – сказал Роман. – Любой храм – портал, и открывается он не по воле людей.

Юл спал. Роман бесцеремонно сдернул с него одеяло.

– Ну, что такое? – Мальчика завозился, пытаясь нащупать одеяло рукой. Не удалось. – Спать хочу.

– Как ты открыл портал? А?

– Да чего тут такого? Вошел, и все. – Юл нашарил одеяло, натянул.

– Откуда перстень?

– Я ж сказал, дядя Гриша сделал. Ювелир-хулиган. – Юл отбросил одеяло, сел на кровати. – Ну, что надо-то? Я спать хочу. Отдохнуть не дают.

Мальчишка смотрел вызывающе, дерзко. Боялся. И правильно. Перстень-то у него – простой ключ, навряд ли дядя Гриша, пока его варганил, защитные заклинания шептал.

– Надя в Суетеловск приезжала? – Юл кивнул. – Ожерелье срезала и тебе отдала? – Вновь кивок. – А как его в перстень поместили?

– Дядя Гриша закатал.

– Как?

– Взял и закатал. Просто закатал.

– В Беловодье ты из Темногорска прошел? Или из Суетеловска?

– Из Суетеловска. Там таких дыр полно.

– А обруч? Откуда у тебя обруч? Не мог же ты его сделать…

– Мне Надежда подарила. Сказала, что он ей не нужен. И отдала.

Выходило, что обруч сазоновский. Но Юл его сам на голову надел. Добровольно. Важно это или нет? Может, и важно. К тому же заклинаний подчиняющих над ним никто не шептал. Получалось, что обруч сам по себе не опасен. Важно, как его использовать. Роман покачал головой, то ли восхищенно, то ли осуждающе. Отчаянный парень. Хулиган.

– Из открытого портала не выходил? – Роман и так знал, что нет. Но не хотел показывать, что знает.

– Нет. Я сразу понял – одному нельзя. Сгину. Да ты не расстраивайся! Ну, так вышло! – Юл схватил Романа за руку. – Я прошел первым случайно.

– Случай тут ни при чем. – Колдун улыбнулся.

Ну что ж, так и должно быть: ученик обставил учителя. Учителя такое должно радовать. И Роман радуется. Хотя и тревожится тоже. Многому ли он Юла выучил? Двум заклинаниям. Маловато, чтобы сражаться с таким колдуном, как Сазонов. Да и не претендовал никогда Роман на роль учителя. Просто жил, как живется, колдовал, как умел. Иногда делал сверх возможного. А Юл на него смотрел. Роман вдруг понял, что с момента их встречи он всегда ощущал на себе взгляд Юла. Даже когда того не было рядом.

– Волосы там, в церкви, отросли?

– Вроде как.

– Судя по всему, ты в портале на год вперед сместился. Интересно, где ж ты побывал?

– До Альфы Центавра четыре года.

– Нет, тут какой-то другой отсчет времени.

– Вместе в портал пойдем? – Юл посмотрел на Романа с надеждой.

– Попробуем, – согласился Роман, – но не сейчас. Ты дяди Гришин номер телефона знаешь? – Юл кивнул. – Назови.

Телефон долгохонько трезвонил, прежде чем главный хулиган снял трубку.

– Ну, кто хулиганит?

– Дядя Гриша, скоро у тебя буду. Сазонов не появлялся?

– Я ведь с тобой разговариваю, чего беспокоишься?

– Если появится, учти, ему нужно срезанное ожерелье и чтобы ты его в кольцо закатал. Да, кстати, ты видел, как Надя срезала ожерелье?

– Видел, конечно.

– Нож был с водным лезвием?

– Что?

– Прозрачный нож?

– А, да. Точно, ледяной.

– Я скоро, – пообещал Роман и швырнул трубку. Вернулся в свою спальню. Совершенно бесшумно.

Надя спала. Он поискал ее сумочку. Нашел. Унес в кабинет. Здесь высыпал содержимое. Нож нашелся. Ледяной клинок в серебряных ножнах. А ведь ножу-то больше трех дней. Значит, этот водный нож куда прочнее того, что умела создавать Марья Севастьяновна да и сам Роман. Гамаюново творение. Сазонов с водной стихией связан плохо. Роман произнес заклинание и приложил зеленый камень кольца к лезвию. На столе образовалась лужица воды. Да еще осталась деревянная рукоятка.