Она казалась озадаченной.

– Ну, никто из сотрудников не носит каблуков, это очевидно. Только посетители, и посетителей в вашей палате было немного, да и редко. Вас было четверо. Троих довольно быстро нашли семьи. Может быть, эта женщина как-то связана с ними? Хотя вроде я припоминаю, что двоих из ребят нашли их отцы, а одного – оба родителя. Но мать была пожилой и вряд ли носила высокие каблуки.

Он медленно и разочарованно выдохнул. Казалось, что еще одна дверь захлопнулась у него перед носом. На этот раз он медленно и бесшумно вздохнул – это был его последний шанс.

– Ладно, Нэнси. Я сказал, что у меня будет пара вопросов. Вот последний, и после этого обещаю, что больше не буду вас мучить.

– Похоже, что у вас хорошая жизнь, Алекс, а многие вернулись к разбитому корыту, близкие умерли, или они сами получили такие увечья, после которых невозможно жить нормальной жизнью.

Он не остановился, несмотря на очевидное предупреждение, что, по ее мнению, не стоит больше мусолить эту тему.

– Я узнал, что портной по имени Эйбрахам Валентайн шил костюмы для директора госпиталя, который занимал этот пост в то время, когда я лежал здесь.

Она кивнула.

– И что?

– Кажется, на костюме, в котором я был, когда вспомнил свое настоящее имя, была этикетка Эйбрахама Валентайна.

Нэнси прикусила губу.

– И как это может вам помочь? Что вы хотите выяснить?

– Ну, во-первых, можете ли вы вспомнить, был ли костюм, который вы дали мне, сшит этим портным?

Она покачала головой, чуть улыбнувшись.

– Нет. Ну откуда же такой шик. Если директор госпиталя носил костюмы этого портного, могу заверить, что Арчи Бланделл, который носил его до этого, конечно же, не ходил к тому же портному. Костюм, который я дала вам, был поношенным, с заплатками в нескольких местах и очень низкого качества. – Она улыбнулась шире. – Но вам удавалось даже в нем выглядеть очень привлекательно.

Алекс нахмурился.

– Вы уверены? С заплатками?

– Да.

– На костюме, о котором я говорю, не было никаких заплаток. Он был темно-синего цвета и из очень качественной ткани.

Нэнси пожала плечами.

– Значит, это точно другой костюм. Вам это как-то поможет?

– Не знаю. Это означает, что я приобрел новый костюм. К сожалению, Эйбрахам Валентайн уже умер.

– Ну, его дочь, вероятно, еще жива. Она раньше доставляла костюмы в больницу. Почему бы вам не разыскать ее? У вас есть деньги и связи. Я уверена, что ее несложно будет найти, и она будет рада помочь ветерану войны. Вы, наверное, не помните, но мы с вами говорили о ее брате, который погиб в Ипре.

– Неужели?

– Да. Я упомянула об этом как-то раз, потому что она прошла в саду за окном и, насколько я помню, вернулась в тот же день с его костюмом. Да, точно. Я видела, как она разговаривала со старшей сестрой.

Она посмотрела через его плечо, опустив голову, чтобы разглядеть, где они находятся.

– Поверните налево после моста, пожалуйста, а затем первый поворот направо.

– Конечно, мисс, – отозвался водитель через плечо.

Она откинулась на сиденье и улыбнулась Алексу.

– Спасибо вам. А то я бы вся промокла по дороге домой. Я не поехала по делам. Так я смогла подольше покататься на вашей шикарной машине.

– Не стоит благодарности, – сказал он, пытаясь ухватить мысль, гложущую его.

– Да, прямо здесь, пожалуйста, – сказала Нэнси. – Извините, что не смогла помочь вам больше. Мне бы хотелось, чтобы вы были счастливы со своей невестой и смогли бы оставить войну и ее несчастья позади. – Она похлопала его по руке, и было что-то до боли знакомое в этом жесте. Он вспомнил, как Нэнси ободряюще улыбается ему, одетая в ту же форму. И вдруг он почувствовал запах дегтярного мыла и увидел тусклое зеркало… потом удаляющийся звук каблуков и блестящая монета… а потом услышал песню малиновки и шум праздника вокруг больницы, рядом с короткой дорожкой, ведущей к живой изгороди.

– Ну, вот мы и приехали, – бодро сказала она. – Номер пять, рядом с зеленой дверью. – Она посмотрела на потемневшее небо и моросящий дождь, который стал настойчивее, а потом обернулась к Алексу. – Не выходите. Только зря промокнете. Будьте осторожны, Алекс… и, самое главное, будьте счастливы.

Она повернулась и открыла дверь, чтобы выйти на обочину, но Алекс вдруг схватил ее за руку.

– Нэнси, подождите!

Она остановилась.

– Что такое?

– Вы сказали, что в день моего исчезновения через ворота для доставки проходили только мальчик из овощной лавки и врач, не так ли?

Она нахмурилась.

– Да.

– Но теперь вы упомянули, что дочь портного тоже приходила.

– Приходила. Верно. Она еще сказала, как красиво мы все украсили, но не осталась на праздник.

– Нэнси… дочь портного ходила на каблуках?

Она рассмеялась.

– Да. И была всегда одета безукоризненно. Она была невероятно красивая. Миниатюрная, темноволосая, прекрасная фигура – и одежда! Она шила ее сама, насколько я понимаю. Настоящая модница! – Нэнси открыла зонтик и выскочила из машины. – Пока, Алекс! – услышал он и посмотрел, как она подбежала к зеленой двери и исчезла за ней.

Алекс не слышал ни слова с той секунды, как она подтвердила, что дочь Эйбрахама Валентайна ходила на каблуках, и пожалел теперь, что не спросил у Нэн ее имя. Он услышал, как таксист спросил у него, стоит ли ему отвезти его назад в Лондон, и понял, что уже поздно и темнеет.

– Да, пожалуйста, обратно в Сент-Джеймс, – ответил Алекс и даже пожаловался на погоду, хотя он мало на что обращал сейчас внимание, кроме своих мечущихся мыслей и новой уверенности, что дочь портного может помочь ему вспомнить прошлое.

Вопросы всплывали один за другим, пока у него не заболела голова. Надо ее найти! И учитывая, что Валентайн – довольно редкая фамилия, возможно, владелица свадебного салона Пен является ее родственницей или укажет ему дорогу к ней.

Он вынул красный носовой платок и еще раз посмотрел на отверстие в форме сердца посередине. Алекс не знал, что водитель наблюдает за ним в зеркало заднего вида.

– От вашей возлюбленной, сэр?

И Алекс почувствовал, что его сердце словно пропустило один удар.

С тех пор как Иди заставила себя уже поздним утром вылезти из кровати и наконец принять душ, ощущение вины у нее только нарастало. Как только она вышла из ванной, ее голова прояснилась и тошнота отступила. И теперь, к четырем часам дня, она уже раскаивалась, что перенесла встречу с мисс Обри-Финч, а Сара провела свой первый день вдвоем с Мадлен. Иди уставилась в пространство, а затем посмотрела на Томми, который играл с деревянными кубиками… или, по крайней мере, с коробкой от них. На нее накатило чувство одиночества при виде игрушки, которая раньше принадлежала Дэниелу, и ее вчерашний оптимизм сменился меланхолией. Хотя она злилась на Бена, ей было жаль терять друга детства.