способных носить оружие, чтбы снова двинуться сюда… но я не знаю, когда он намерен это сделать! – Сигню широко раскрыла глаза, подтверждая свою честность.

Снефрид кивнула: едва ли конунг станет делиться такими сведениями с племянницей своей невестки.

– А много у него уже собралось людей?

– О, я слышала, говорили, что чуть меньше тысячи. Но люди еще подходят. Не всем же легко уйти из дома в пору сенокоса.

Едва ли Сольвейг отправила бы сюда девушку, если бы знала, что вскоре здесь разгорятся битвы, подумала Снефрид. Приезд Сигню скорее указывает на то, что в ближашее время Бьёрн на новые столкновения не решится. Если, конечно, Сольвейг знает, что ее свекор намерен делать.

– Кто теперь будет вождем его войска, раз Олав здесь?

– Может быть, мой отец, Кетиль хёвдинг.

– А он знает, что ты здесь?

– Да, разумеется! – Сигню опять сделала большие глаза, но Снефрид почувствовала: лжет.

– А не врешь ли ты мне, девушка? – душевно спросила она.

Сигню было взглянула на нее, но натолкнулась на такой пристальный, острый, как клинок из серебра, взгляд, что быстро опустила глаза, словно уронила.

Если отец девушки, заменивший, скорее всего, Олава при дряхлом конунге, отпустил ее, это означает, что Бьёрнова войска можно скоро здесь не ждать. Но если он не знает…

– Не сбежала ли ты от родных, моя дорогая? – так же душевно продолжала Снефрид. – Тайком, в лодке с единственным рабом, едва миновала ночная тьма и все еще в доме спали? Как бы ни волновались твои родные о ранах Олава, едва ли они в здравом уме отправили бы молодую красивую девушку настречу целому вражескому войску в сопровождении единственного раба! Так плохо мы о них не думаем! Была бы ты старой кормилицей Олава, страшной, как…

Она осеклась: Сигню быстро взглянула на нее, будто именно эти слова показались ей особенно значимыми. Но почему?

– Можешь ли ты дать мне клятву именем Фригг, что мать, и отец, и сам Бьёрн конунг отправили тебя сюда?

Сигне набрала в грудь воздуха, хотела что-то ответить, но промолчала.

– И зачем тебе это было нужно? – Голос Снефрид был словно тонкий нож, вскрывающий створки раковины. – Олав ярл – весьма достойный человек, – она благожелательно кивнула раненому, в изумлении слушавшему эту беседу, – но давно женат и в отцы тебе годится. Я не поверю, что ты ради него сбежала из дома и сунулась во вражеское гнездо. Здесь ведь ничто не охраняет твою честь, свободу, саму жизнь, кроме благородства Эйрика, а он, видишь ли, берсерк. Никогда не знаешь, что придет ему в голову!

– Но, госпожа… – У Сигню дрожал голос, и она больше не смела поднять глаз. – Ты не можешь допустить… чтобы я пострадала. Я ведь только хочу… позаботиться о моем дяде.

Снефрид молчала, рассматривая ее. Она была уверена, что не услышала пока правды, хотя не могла определить, почему так думает. Какую опасность может представлять девушка двадцати лет? Одна среди целого войска? Даже если ее прислали что-то выведать, она не покинет Кунгсгорд, пока Эйрик не решит ее отпустить.

– Я… – снова заговорила девушка. – Ты поймешь, госпожа. Меня просил об этом внук конунга. Его называют Бьёрн Молодой. Позаботиться о его отце. – Она бросила нежный взгляд на Олава.

– Он сошел с ума… – пробормотал Олав.

– Об этом никто не знает… но я люблю его больше всех на свете… – совсем тихо, не поднимая глаз, закончила Сигню.

– Бьёрна Молодого? – уточнила Снефрид, вспоминая веселого парня с темно-русыми кудрями, красивой рыжеватой бородкой и лирой в руках, которого видела в Лебяжьем Камне.

– Да. Если ты его знаешь, госпожа, то согласишься, что он один из самых лучших людей в Свеаланде! – храбро закончила Сигню. – Он тебя знает, вы встречались.

Снефрид снова посмотрела на Олава: с его лица не сходило изумление. Сын конунга привык к сдержанности, но сейчас явно не знал, что и думать.

– Что скажешь, Олав? – обратилась к нему Снефрид. – Ты знал, что твой сын так сильно любим своей двоюродной сестрой? Он тоже так ее любит?

– Я… провалиться мне к троллям в синюю скалу, если я что-то понимаю! – выдохнул Олав.

Он даже не мог понять, какая мера правды может содержаться в этих словах. Никакой особенной любви между своим сыном и племянницей жены он не замечал. Так настоящая Сигне любит Бьёрна Молодого? Или Ингвёр из дома Трудхильд? Не было, в общем, ничего невероятного в том, чтобы Бьёрн Молодой по пути от Уппсалы к Алсну бывал в Дубравной Горке, хотя его отцу об этом ничего не было известно. Но за мужчиной двадцати четырех лет уже не будешь следить на каждом шагу.

– И Бьёрн Молодой сам просил тебя приехать сюда? – переспросила Снефрид у Сигню.

– Да.

Судя по глазам Олава, он в это не верил.

– Хорошо, – Снефрид встала. – Надеюсь, все обойдется благополучно. Если хочешь осмотреть его раны, то в котле в гриде есть теплая вода. Я пойду.

Она вышла из кладовой, плотно прикрыв за собой дверь, и тихо сказала ждавшему снаружи Торгриму:

– Я думаю, за этой девушкой стоит присматривать. Чтобы она не ходила по усадьбе где хочет.

– За такой девушкой всякий был бы непрочь присмотреть, – Торгрим ухмыльнулся. – Только скажи – вдесятером будут за нею ходить.

– Я сам присмотрю, – раздался рядом еще один уверенный глос; Снефрид обернулась и увидела Альрека. – Не тревожься, Снефрид, я с нее глаз не спущу!

По его оживленно-сосредоточенному виду Снефрид поняла: этому обещанию можно верить. Похоже, у Альрека нашлись свои причины для внимания к загадочной гостье. Улыбнувшись про себя, она отошла.

* * *

Едва за Снефрид закрылась дверь, Ингвёр подошла к Хольти и знаком велела ему открыть короб.

– Это она, – шепнула девушка ему на ухо, начиная доставать из короба нужные для перевязки вещи.

Говорить свободно они не могли: кроме Олава, их слышали еще двое пленных, приставленных ухаживать за господином.

– Как ты узнала? – шепнул в ответ Хольти.

Они склонялись над коробом, Ингвёр почти касалась головой его головы, и Хольти от этого так пробирало волнение, что было трудно сосредоточиться на деле.

– Ты ее глаза видел?

Потом Ингвёр подошла к Олаву, улыбнулась и показала взглядом на тех двоих: нас слышат. Олав молчал, но по лицу его было видно все, что он хотел сказать.

Один из пленных приподнял его, помог осторожно стянуть рубаху, чтобы Ингвёр могла снять наложенную утром повязку.

– Мой сын ведь не посылал тебя сюда? – шепнул Олав, когда Ингвёр, склонившись над ним, осторожно резала ножницами ветошь у него на боку. – Он же не