Кот, углубившийся в свои мысли, снова вздрогнул, топорща шерсть.

– Извините. Вспомнилось, как меня Яга купала… Вот же вечная проблема: кого-то в воду не загнать, кого-то на сушу не выманить…

– Ну не так чтоб совсем уж… Стоп! – перебил я сам себя. – А ведь боярин сказал, что Черномор на суше слаб, верно? Слаб – а не бессилен?

– Как будто так, – кивнул кот.

– Значит, хоть изредка, но выбирается, и ничего. А на Радугу – ни ногой…

– Конечно, – сказал Баюн. – Это же волшебный остров, для древних богов запретный. Это мы давно знали… А, ты предлагаешь затащить его на берег и держать, пока не издохнет? Здорово! Я согласен. Пускай его заочно судят, а у меня уже голова пухнет.

– Нет, Баюн, – решительно возразил я, не удержавшись от пристального взгляда в сторону Черномора, который как раз чего-то канючил у стражников. – Нет. Это не наш метод. Я просто подумал…

Для чистоты эксперимента я отошел в заросли, чтобы Черномор меня не видел, и набрал земли. Узелок спрятал под лохмотья, по-прежнему заменявшие мне тунику, и с задумчивым видом приблизился к плоту, будто собираясь что-то спросить. Результат превзошел самые смелые ожидания. Едва я ступил на бревна, Черномор подобрался, а когда я сделал шаг в его сторону, поспешно отполз.

Я замер, а он осмотрел меня с ног до головы и прошипел:

– Догадались? Умники… Надо было вас всех… Ну ничего, с вашими жалкими умишками власти над Радугой вам не видать! Без меня вы все тут – никто, ничтожества!

– Ой, да кому она нужна, эта власть? – не удержался я.

– О да, никому, – скривился колдун. – Кроме тех, кто знает, что с этого острова начиналось Творение мира… Уж конечно, эта власть не нужна вам, жалким недоумкам…

– Ты бы поменьше ругался – глядишь, полегче бы жил, – вздохнул я, но этим вроде бы достаточно невинным замечанием только спровоцировал поток отборной брани…

Кривов распорядился перекантовать Черномора на «Левиафан» и посадить, не развязывая, в отдельную каюту под неусыпный надзор по меньшей мере трех охранников. Каюту обвешали мешочками с землей Радуги. Колдун что-то бубнил о правах военнопленных, то есть об их эквиваленте в этом мире, но Кривов сказал ему, что, когда его станут мучить и морить голодом, он с удовольствием поднесет страдальцу бумагу и чернильницу и даже лично поможет грамотно составить жалобу, потому как порядок и законность превыше всего. Но до тех пор небитому, непытанному пленнику надлежит молчать в тряпочку и не нервировать окружающих.

Когда стемнело, якорь был поднят, на драккарах поставили паруса, и живые покинули их, запалив огонь. Плавучие погребальные костры долго разгорались, но потом взметнули столбы пламени к самому небу и один за другим стремительно погрузились в пучину моря.

Мы распрощались с Кривовым, надарили ему напоследок деликатесов со скатерти-самобранки, и он отплыл на последней шлюпке.

Потом мы долго махали вслед тающим во мраке ночи призрачным парусам.

И далеко не сразу я заставил себя поверить, что на Радугу опустилась благословенная тишина, что я вновь остался в узкой компании столь разных, но ставших мне такими близкими людей… и котов, естественно. Что все уже кончилось…

Хотя что я говорю?

Заканчиваются события. Могут завершаться периоды жизни – если не оставили следа в душе, доброго или плохого, это уже другой вопрос. Но чем ревнивее хранит их память, тем вернее вырастают из периодов эпохи – проклевываются из них, как… как цветок из бутона.

Закончились только события, составившие период моей жизни – начальный период, из которого только начинала вырастать новая эпоха.

– Что теперь? – спросила Настя.

– Теперь? По домам. Засиделись мы тут, – ответил я.

– А остров – бросим? – забеспокоился Рудя. – Да мало ли кто еще надумает…

– Кто сказал – бросим? Друг друга – что, тоже прикажешь бросать? Да и тут еще работать и работать, нельзя же, в самом деле, как хулиганам в песочнице, все сломать и уйти.

– Дядь Чуд-юд…

– Дети! – строго прозвучал голос Баюна.

– Гхм-гм. Дядя Чудо-юдо, а что такое «песочница»?

– Это вроде пляжа, только поменьше.

– Дядя Чудо-юдо, а что такое «хулиганы»?

– Это вроде викингов, только помельче.

– Дядя Чудо-юдо, а ты научишь нас…

– Обязательно научит, только дайте взрослым поговорить спокойно, – прервал Баюн. – И вообще, почему вы еще не спите?

– Малышня сказку просит, – заявил Дымок.

– Устраивайтесь, я сейчас приду и расскажу, – сдался кот. – Так о чем мы?

– О том, – сказал я, – что не сидеть же здесь безвылазно. Кому как, а мне надо дома побывать. Родителей повидать, а то ведь испереживались уже. Но потом, конечно, вернусь. Настя – вообще в обязательном порядке к отцу, иначе он с ума сойдет от беспокойства.

– Я тоже на Русь слетаю, – глядя в костер, сказал Платон. – Могилки родителей надо подправить, в церкви побывать, а то как нехристь… Ребята, а вы бы видели Новгород – вот вырос-то!

– Мне, если уж на то пошло, тоже надо побывать в Готтенбурге… Но это не к спеху. Я подожду вас на острове…

На том и порешили, посидели еще минутку, потягивая вино, и пошли слушать, какую сказку расскажет Баюн своим котятам. Классный он рассказчик, настоящий профи…

Мне накаркали беду с дамой пик,

Нагадали, что найду материк,

Нет, гадалка, ты опять не права -

Мне понравилось искать острова.

Вот и берег призрачно возник,

Не спеша – считай до ста.

Что это, тот самый материк

Или это мой остров?..

В. Высоцкий.

Не полечу сегодня на остров. Надо брать себя в руки и начать то, что задумал.

Укрепившись в этой мысли, я до самого обеда курил сигару, пил кофе и усиленно размышлял над планом книги, чувствуя совершенное бессилие.

Ирония судьбы: после вчерашних событий – и бессилие…

С другой стороны, именно после вчерашних событий я понял, что медлить нельзя. Книгу следует написать как можно быстрее, и тому есть две причины.

Во-первых, необходимо отвратить от намерения найти Радугу искателей приключений всех мастей. Может быть, в нашем мире их и немного, но разве можно с уверенностью сказать, что прежний Хранитель, мой одномирянин, сумел удержать язык за зубами? Что он не прихватил с собой колечко-телепорт? Или любой другой артефакт, способный убедить слушателей в правдивости рассказа?

Хотя наш мир гораздо меньше насыщен волшебством – но ведь не лишен его совершенно! Следовательно, пусть ничтожный, но остается шанс, что на Радуге объявится незваный гость.