Сказав так, он наклонился к чемодану, щелкнул замками и толкнул его, придерживая крышку. Чемодан глухо стукнул и рассыпал по ковру пачки банкнот.

– Честно заработанные тобой миллионы! – объявил колдун. – На банковские операции, уж извини, времени и впрямь не было, но здесь вся сумма, набежавшая за твой испытательный срок. Шесть миллионов долларов, – вроде бы без нажима, но с явно голливудской интонацией уточнил он.

Надо же, какое забавное совпадение – я как раз сегодня, выбирая возможное начало запланированной книги, думал об этих миллионах. Совпадение – или все-таки предвидение?

Но это не суть важно, а важно сейчас другое: миллионы Заллуса появились на сцене отнюдь не случайно.

Да, не брошу я остров. Теперь, когда он перестал быть тюрьмой, я уже не мыслю своей жизни без него! Дома, конечно, бываю. Вот и вчера как раз привез еды с Радуги. Безработным ведь хожу, а самобранку в наш мир никак протащить не удается, но узелки с ее блюдами – вполне.

Возможно, придется-таки «толкнуть» в нашем мире два-три безобидных сувенира с Радуги. Деньги-то нужны. Ну хотя бы, пока не удалось восстановить запасы целительного зелья – уж бинты, марганцовка и йод должны быть в аптечке обязательно. Да и вообще, некоторый колорит современности не повредит. Нужно аккумуляторы купить помощнее – страсть как хочется протащить на Радугу магнитофон, а батарейки там почему-то садятся на удивление быстро…

Ладно, это потом. Сначала – самое необходимое: уже упомянутая аптечка и гостинцы.

Чтоб не забыть: котятам «Китикэт» и пластмассовых мячиков, а то резиновых им ровно на час хватает. Руде, так и быть, дам почитать воспоминания маршала Жукова, он очень просил что-нибудь по военному ремеслу будущего. Интересно и достаточно непонятно для пятнадцатого века. Платону – потом придумаю, сейчас он все равно в Новгороде пропадает уже который день. А Насте…

Помните, она про желание говорила, такое сильное, что рядом с ним всякое другое неуместно? Так ведь она его и не загадала. Слишком уважает меня для этого. И себя тоже.

Она мне созналась… Ну если коротко, это желание Насти имеет отношение ко мне – самое прямое отношение. Но количество лепестков на Аленьком Цветочке не меняется. Да и не нужно ему меняться, потому что давно уже, в сущности, ничего не надо загадывать…

Я все-таки не зверь какой бесчувственный, а человек!

По-настоящему-то загвоздка в другом: по большому счету наш мир абсолютно ничего не может предложить Радуге. Безделицы, которыми мы так старательно окружаем себя здесь, теряют всякий смысл, когда ты живешь по-настоящему…

Насколько понимаю, в тот момент, когда я размышлял над проблемой гостинцев, в непредставимой дали, в другом измерении говорящий котенок Дымок уже вовсю исследовал остров.

Впоследствии он так и не сумел припомнить, какую цель ставил себе, планируя поход. В любом случае скоро обо всем позабыл и переключился на игру «изгнание мерзких викингов с острова». Будучи один, он исполнял сразу все роли: был и отважным разведчиком папой, и грозным чудовищем дядей, и даже отрядом мерзких викингов, улепетывающих от вышеназванных героев.

Вот в этой-то, самой простой роли, подразумевающей паническое бегство, Дымок и свалился в ручей.

Там ручей-то, Господи… Строго говоря, он даже для котенка опасности не представлял, но в первое мгновение, очутившись в воде, Дымок этого, разумеется, понять не мог. Он испугался и закричал, причем выкрикнул имя того, для кого уже стало привычкой вытаскивать котенка из самых неожиданных мест.

…Я смотрел на вывалившиеся из брюха чемодана купюры и думал о том, что еще вчера утром миллионы Заллуса выглядели бы для меня иначе. Это были бы легкие миллионы… Нет, не такие, как легкий и веселый миллион Остапа Бендера, скорее всего, попав ко мне, миллионы Заллуса быстро превратились бы в трудовые миллионы, помогли мне осваивать Радугу. Я уже думал об этом: современные инструменты, стройматериалы, может, какая-то техника, бытовые приспособления – мало ли?

Но сегодня это были уже страшные деньги – куда там страшному миллиону Корейко! Нет, тут посложнее… И вроде бы никакой определенности, ни четкого представления об опасности, только настойчивое чувство: берегись!

Впрочем, что ж тут гадать, суть очевидна. Вчера еще были рамки и границы, а сегодня они уже не довлеют надо мной. И миллионы не помогут мне на острове: теперь деньги мне вообще не нужны там. Ибо на Радуге есть тайна тайн, рядом с которой все остальные символы могущества смешны и ничтожны.

Поход по магазинам завершился. Я шел домой, помахивая пластиковым пакетом, и мыслями был уже на острове, как вдруг из воздуха прямо передо мной возникло нечто серое и пищащее:

– Дядь Чуд-юд!

Я едва успел подставить свободную руку, чтобы подхватить его. Это был Дымок, мокрый, как цуцик, и дрожащий. Повиснув на предплечье и вцепившись в него всеми четырьмя лапами, он шумно выдохнул:

– Уф-ф! Спасибо…

– Ты как… Ты почему… – от удивления вопросы теснились в голове, и, хотя я подразумевал «как и почему ты здесь очутился», котенок понял по-своему.

– Я больше не буду! – поспешно заверил он. – Чес-слово!

– Почему ты мокрый? – спросил я.

– Я же в реку упал, – как о чем-то само собой разумеющемся сказал он и вдруг, осмотревшись по сторонам, сообразил: – Дядь Чуд-юд… Так ты меня в свой мир забрал? Правда? Ух ты, здорово! Спасибо, дядь Чуд-юд, я буду послушным, вот это да, ребята ни за что не поверят, обзавидуются… А это что такое?.. Ого!.. Вот это да!..

– Тише, тише, здесь котам не положено разговаривать, – поторопился я унять его.

– А почему? – удивился Дымок.

На нас уже оглядывались. Семенящая в сторону мини-рынка бабуся торопливо перекрестилась и обошла нас бочком, держа клюку так, словно приготовилась использовать в качестве оружия. Пацан лет восьми, забыв про мобильник, замер посреди тротуара с открытым ртом. Нетрезвый мужик, шагавший за моей спиной, присел на железную оградку газона, провел рукой по небритому лицу и убитым голосом зарекся:

– На фиг… Пора!

– Здесь так не принято, – прошептал я котенку и посадил его за пазуху. – Уж пожалуйста, помолчи, пока ко мне домой не придем.

– К тебе домой? Ура, я попаду в логово нашего чудовища! – сам себе сообщил Дымок, устраиваясь поудобнее у меня под рубашкой. – Буду нем как рыб! – пообещал он.

И честно постарался сдержать обещание. То есть по-человечески ни слова не промолвил, но лохматой дворняге, вздумавшей нас облаять, мявкнул что-то явно обидное, а уже во дворе моего дома случившемуся на пенечке соседскому коту – что-то явно приветственное. Надо сказать, в обоих случаях животные реагировали не менее эмоционально, чем люди. Дворняга подавилась гавком и закашлялась, а кот свалился с пенька.

В квартире, вытираемый полотенцем, Дымок поведал о том, как с утра его обуял исследовательский зуд и к чему это привело. Я внимательно выслушал его и попросил пересказать все еще раз. Несколько удивленный, котенок повторил.