Ещё со времён встреч с лесными духами в вадхеймских лесах Видгнир понял, что он может чувствовать то, что Лофт называл Силой, различая таковую на злую и добрую. Попытавшись недавно направить свои мысли к обиталищу Нидхёгга, он сумел непонятным самому себе образом нащупать в глубине маячившего на севере Имирбьёрга язычок пламени Силы. Закрыв глаза, Видгнир словно оказался рядом с багровеющим в ночи одиноким угольком, разбрасывающим вокруг себя слабые, бессильные перед окружающей тьмой, лучи. Пусть странное ощущение было мимолетным, кратким, как вспышка молнии, но Видгнир вдруг понял, что ему удалось на миг увидеть того, кого он считал главным своим врагом. И ещё удалось понять, что Чёрный Дракон объят страхом — огненный клубочек, возникший в сознании, лучился не злобой или ненавистью, но иссушающим разум ужасом…

И надеждой, чьи слабые проблески изредка пробивали завесу страха.

Выслушав всё это, отец Целестин покачал головой, а потом долго молчал. Он сам не понимал происходящего. В этом странном чужом мире многое было не так, как за Вратами. Привычные понятия добра и зла здесь приобретали живые, воплощенные формы, но кто разберёт, есть ли Чёрный Дракон абсолютное зло? Да и разве может быть изначально злой божья тварь, какую бы форму она ни приняла? (Монах, ни на йоту не отступая от своих убеждений, считал, что все сказочные существа, встреченные ими по эту сторону Врат, суть твари Божий.) Ну а считать Нидхёгга прародителем зла и вовсе не было никаких оснований… Тогда почему Локи беспрестанно повторяет, что хуже Чёрного Дракона во всех Трёх Мирах никого не встретишь? Зачем бог из Асгарда постоянно вдалбливает в головы своим спутникам мысли о том, что единственной целью Нидхёгга является зло ради зла и власть ради власти? Непонятно. Хотя, впрочем, считать Дракона заблудшей овечкой тоже резона нет. Стоит вспомнить одних только огненных великанов, которых он натравил на людей ещё в Исландии.

Но похоже, что сейчас Нидхёгг изменился и причина тому — пожирающий юг Междумирья Мрак, внезапно ожившие силы тьмы и, возможно, угроза бытию его самого.

Отец Целестин высказал тогда Видгниру эти мысли, но так они вдвоём ничего и не решили. Видгнир сказал только, что теперь твёрдо убеждён — нужно как можно быстрее идти к Имирбьёргу, а там видно будет.

Дорога, кое-где вздыбленная мощными узловатыми корнями разросшихся деревьев, вышла к берегу озера.

Чистейшая прозрачная вода позволяла рассмотреть каменистое дно, где меж узких и длинных листьев водорослей шныряли небольшие рыбешки. Полуденное солнце палило, в воздухе стоял густой аромат трав. В ветвях деревьев пощелкивали дрозды, доносилось щебетание десятков мелких птиц, солидным басом гудели вокруг цветов шмели с налипшей на мохнатое брюшко пыльцой.

— Остановимся ненадолго? — предложил Видгнир, оглядываясь на задумавшегося о чём-то Лофта.

— Согласен, — кивнул тот. — Да, чудесное местечко долина Глер…

— А тут… э-э… никаких опасных тварей нет? — спросил Гунтер, подозрительно оглядывая гладь озера.

— Здесь никто не живёт, кроме зверей да птиц, — успокоил его Локи. — И я не чувствую поблизости никаких духов. Так что если есть желание — можете искупаться. Денёк-то жаркий.

Лошадей стреноживать не стали, выведя их на заросшую густой травой поляну. Видгнир с Гунтером, отказавшись от предложения Локи, отправились в лес, надеясь настрелять дичи к обеду. Сигню, вызвавшаяся присмотреть за лошадками, собирала росшие в изобилии васильки, напевая что-то под нос, а Торин занялся костром, наломав вместе с монахом сухостоя. Отцу Целестину подумалось, что в этой райской долине не хочется вспоминать ни о каких тревогах и бедах. Он чувствовал себя словно в неприступной крепости, за стены которой не может проникнуть ничто дурное. Считай, половина пути позади, за спиной остались болота и лес ведьм, а сейчас вокруг тебя радующая глаз девственная природа, цветущая, буйная жизнь и люди, которые стали тебе почти родными. Свежий, прохладный воздух действовал на монаха умиротворяюще, словно и не существовало в мире Полей Мрака, Чёрного Дракона и иных порождений чуждого ему мира.

Гюллир развалился на бережку, наблюдая за людьми и тоже пребывая в состоянии блаженного спокойствия. Ему нравилось, что двуногие обращаются с ним, как с равным, а девушка, вместе со своим белым зверьком, так и вовсе сдружилась с молодым драконом. Конечно, Гюллир всё ещё стеснялся и робел, особенно перед тем двуногим, что обладал Силой, но впервые в жизни он почувствовал к себе хорошее отношение и был бесконечно благодарен судьбе за случайную встречу с людьми. Как он понял, они явились в Междумирье откуда-то из другого места, где, как оказалось, драконы не жили. Гюллир с интересом слушал рассказы Сигню о мире, где она родилась, ему нравились её песни о битвах между людьми и о странах Мидгарда, хотя он и не совсем понимал, отчего двуногие так любят убивать друг друга в войнах — драконы Мира Меж Мирами никогда ни с кем не воевали, а уж между собой и подавно…

Отец Целестин вольготно разлегся на траве, наслаждаясь идущим от земли нежным теплом. Он был вполне доволен собой, ибо только что получил возможность снова блеснуть своими способностями — пока Торин возился с кресалом, монах втихомолку вырезал на толстой ветке ясеня руну огня, прошептал заклинание, затверженное едва ли не крепче, чем «Отче наш», и бросил вспыхнувшую ветку в сложенную для костра кучу сушняка. Торин вначале и не понял, что случилось, а разобравшись, промычал что-то вроде: «А ну вас с вашей волшбой…» — и запрятал кремень обратно, в мешочек у пояса. Монах же с чувством выполненного долга прилег отдохнуть, не обращая внимания на насмешливый взгляд Локи.

Гунтер, сияя улыбкой, вынырнул из-за деревьев, потряхивая добычей, — зверьё в этих местах было непуганое, и германец вместе с Видгниром без особого труда подстрелили четырёх жирных больших кроликов.

— Да что там кролики! — восклицал он, бросая тушки у костра. — Если б было нужно, мы бы и оленя взяли. Их там… — Он ткнул большим пальцем в сторону леса и взмахнул рукой, словно этот жест мог объяснить, что поблизости от озера они с Видгниром наткнулись на стадо голов в пятнадцать…

— Эй, Сигню! Сигню, давай сюда! В животе урчит несносно! — Гунтер поманил девушку к костру и указал на кроликов. — Помоги разделать, а?

Пока они вдвоём снимали шкурки и потрошили тушки, кидая обрезки кроличьих внутренностей сшивавшемуся поблизости Синиру, монах наблюдал за Видгниром, который замер в напряжённой позе у воды, смотря куда-то на юг. Вдруг забеспокоился и Локи. Бог повернулся лицом к левому краю долины, а затем встал и, склонив голову, словно вслушивался в различимый только ему одному звук, приходивший из-за южного взгорья.

— А ну-ка тихо все! — прикрикнул он на смеявшихся над чем-то Сигню и Гунтера.

— В чем дело, Лофт? — встревожился монах, подходя к Локи, на узком лице которого отражалась непонятная растущая тревога. — Что вы там углядели?

— Не знаю… — тяжело уронил бог. — Там, к югу, происходит нечто очень странное. Оттуда истекает Сила… Много Силы…

Он не договорил. Земля под ногами вздрогнула, заходила ходуном, и даже по зеркальной глади озера пробежала рябь. Казалось, что произошло небольшое землетрясение. А мгновение спустя за лесистой грядой, там, где находились пойма Болотной реки и Сокрытые Горы, вспух чудовищный огненный купол. Ослепляющий шар чистого, белого огня поднимался над Междумирьем в бледнеющие небеса, пожирая редкие облака над южными пределами Мира Меж Мирами, а затем начал меркнуть, уступая место титаническому клубу густого чёрного-серого дыма, сквозь который проблескивали синеватые искорки молний. Грозная туча взметнулась в необозримую высоту, нависая над горами, и тогда же в мирную долину Глер ворвался грохот, переросший в неистовый рёв, рвущий разум и сознание на части, — если бы от волны заполнившего мир звука рухнули горы, никто бы не удивился. Зловещее рычание разыгравшейся на юге бури мало-помалу начало стихать и наконец уступило место полнейшей, могильной тишине — смолкли птицы, даже шороха деревьев стало не слышно. Природа замерла в ожидании дальнейшего…