Две недели леди Бломфилд провела, словно в густом тумане. Когда утром Бахижа и Узма уходили на рынок, а Нур еще спала, Вивиана тихо пробиралась в кабинет принца. Первые разы девушка просто стояла около двери, не в силах коснуться вещей, но потом с любопытством стала вертеть в руках искусные фигурки из дерева, хрустальные бокалы и золотые подвески. Здесь еще стоял запах кальяна, старого вина, арака, запах, за который молодая женщина цеплялась, словно за спасение. Джамиль перед отъездом сказал всего своей новой служанке два слова: «Я вернусь». Такие незначительные речи, а девушка хранила их в сердце, как ценное сокровище. Вечерами, когда вся работа была выполнена, Вивиана приходила в главный двор и подолгу смотрела на железную калитку, будто ожидая, что она вот-вот откроется и на пороге появиться Джамиль. О том, что этот красивый, но грустный араб – наследник огромного шейханата, молодая женщина узнала из слов Узмы. После этого известия дочь графа окончательно замкнулась в себе. Кто она и кто он? Между ними с каждым днем все больше росла пропасть, и порой Вивиане до боли хотелось преодолеть ее, но не хватало сил и смелости. Нур – это высокомерная девчонка с кошачьими, зелеными глазами, постоянно донимала англичанку упреками, нескромными вопросами и насмешками. Хуже всего, наложница принца знала английский, ибо пребыла из Нортумберленда, где ее звали Хлоя Стэнсбери.

С этими грустными мыслями Вивиана отправилась в хмурую, крохотную кухню, где застала Бахижу. Молодая женщина с самого начала не испытывала симпатии к этой темноволосой, высокой даме. Говорили, что шейх отверг наложницу, а Афифа, дабы избавиться от лишней рабыни, отослала ее в загородный дом принца. Леди Бломфилд стала молча нарезать фрукты, но внезапно вздрогнула от какого-то грохота и громкого крика в коридоре. Голос принадлежал Узме, а слова лились на ломанном английском: – Подлая девчонка! Да чтоб дьяволы прибыли по твою душу! Негодяйка! – девушка, уловив на себе насмешливый взгляд невольницы, выбежала из кухни, застав ужасную картину. Несколько хрустальных светильников в форме пантер, разбитые вдребезги, укрывали осколками полы. В углу, опустив глаза и покусывая губы, стояла Кендис.

– Что произошло? – Вивиана подбежала к малышке, уловив на себе ее испуганный взгляд. Узма, что-то бормоча уже на арабском, быстро покинула холл. Лишь когда шаги злобной служанки стихли на лестничной площадке, девочка ответила:

– Я хотела вытереть пыль с этих вещей, но неловко повернулась и зацепила. Светильники разбились, а тетя Узма отругала меня, – молодая женщина тяжело вздохнула, укоризненно потрепав малышку по голове:

– Нужно быть аккуратной, Кендис. Здесь не трущобы, не грязные улицы, источающие ужасный запах отходов, а особняк самого принца Дамьетты. Эти украшения привезены с Дамаска, нигде больше таких нет. Надеюсь, господин простит тебя. Я попрошу, чтобы он высчитал несколько монет из моего жалования. А ты сейчас пойдешь и извинишься перед тетушкой Узмой, потом тоже скажешь и господину ибн Кахарману, – малышка игриво покачала головой, вперив худенькие ручонки в бока:

– Нет, я не стану унижаться перед этой каргой и ее повелителем! Они нас за людей не считают! Не дождутся извинений! И вообще, я хочу вернуться в Англию, хочу, чтобы мама была рядом! Мне плохо, очень плохо без нее! Ты говорила, что отныне моя жизнь станет такой, как и прежде, но нигде, даже в трущобах, меня не заставляли работать с утра до ночи и спать три часа в сутки! Это ад, но не обещанный тобой рай! – холодные слезы брызнули из глаз девочки.

Молодая женщина попыталась обнять малышку, но та, вырвавшись, бросилась бежать по коридору, скрывшись за деревянной дверью своей крохотной комнаты. Леди Бломфилд не стала звать ребенка. Девушка знала, что бывают моменты, когда одиночество лучше любых слов. Тяжело вздохнув, дочь графа отправилась в сад, прихватив с собой садовые ножницы. Там, среди роскошных цветов, утомленная и расстроенная, Вивиана опустилась на лавку, подставив ладони блещущему свежестью фонтану. Солнце нещадно пекло, в воздухе тяжело витала едкая пыль. Где-то за воротами раздавались крики пастухов, звуки животных, скрип повозки, едущей по острым камням. Внезапно девушку привлек какой-то цокот и странное шуршание. Поднявшись, молодая женщина ахнула. Раньше она, загруженная работой, не увидела калитки, скрытой за раскидистыми ветвями папоротников. Вивиана недоверчиво оглянулась. Дочь графа не хотела навлекать на себя гнев хозяина, но любопытство взяло вверх. С легкостью отворив невесомую дверцу, молодая женщина стала пробираться сквозь заросли, идя на звук. Солнечные блики играли в зелени, будто не позволяя девушке разглядеть что-то странное, но, зажмурившись, Вивиана все же увидела клетку, а в ней…павлина! Забыв про осторожность, молодая женщина подбежала к экзотической птице, открыв рот от удивления. Немного меньше человеческого роста, животное казалось таким огромным и величественным, что глаза разбегались. Девушка резко отдернула руку, когда клюв павлина слегка коснулся ее взмокшей ладони. Распущенный хвост с множеством глазчатых узоров, словно корона, венчал прекрасную птицу.

Внезапно внимание Вивианы привлекла огромная статуя, что возвышалась над ней. Сооружение изображало какую-то уже немолодую, но хорошенькую стройную женщину в роскошной джалабии, расшитой драгоценными камнями. Голову скрывало плотное, бархатное покрывало, придерживаемое золотым обручем с крохотными изумрудами. Девушка так увлеклась статуей, что не услышала тихих шагов за спиной. Дочь графа вздрогнула, когда чья-то рука скользнула по ее плечу. Резко обернувшись, леди Бломфилд едва не зацепила клетку. Перед ней стоял Джамиль. Немой страх замер в глазах леди Бломфилд, а руки бессильно повисли вдоль тела. Молодой женщине понадобилось несколько секунд, чтобы прийти в себя и заговорить:

– Простите… я…, я услышала странные звуки,…и… извините…, я,…отработаю, – заикаясь, проговорила девушка, уловив на себе насмешливый, но светлый взгляд принца. Простодушно улыбнувшись, молодой человек взял руки Вивианы в свои. От этого настойчивого, но нежного прикосновения у девушки перехватило дыхание, а перед глазами заплясали озорные искры. Тяжело дыша, молодая женщина попыталась отстраниться, но замерла, ощутив, как горячее, порывистое дыхание Джамиля обожгло ей шею. Лишь миг, и девушка тихо застонала. Его губы, такие сладкие, но запретные, скользнули по ее устам, впившись в них крепкой хваткой. Вивиана, словно через сон почувствовала, как руки мусульманина сжались на ее талии, а трепещущий язык пробирался все дальше. Этот поцелуй длился лишь миг, но девушка увидела в нем целую вечность, что трепетала вокруг нее, обольщала, завораживала, двигалась, словно живая. Внезапно рай резко прекратился. Джамиль, виновато поглядывая на свою служанку, отошел от нее на несколько шагов. Горло Вивианы сдавил спазм, девушке сейчас больше всего хотелось разрыдаться от отчаяния. Да, пускай так думают лишь шлюхи, но дочь графа желала продолжения этих прикосновений и чувств, желала, чтобы принц бредил ей, обнимал, целовал, желала, чтобы любил…

– Прости, прошу… – лицо молодого человека горело багрянцем, черные, как смоль, волосы в беспорядке разметались на ветру, в глазах сверкал лихорадочный блеск. Несколько раз судорожно сглотнув, Джамиль подошел к трепещущей Вивиане, но от его прикосновения девушка вздрогнула и бросилась бежать. Схватив англичанку за руку, араб притянул ее к себе и прижал спиной, чувствуя, как их сердца взволнованно колотятся. Внутри леди Бломфилд нарастала страсть, желание, но она, закрыв глаза, покорно прошептала: