– За что, тетя? – хрипло выдавила Амаль, приложив ладонь к еще пылающей щеке. Старуха не отвечала, пожирая презренным взглядом дрожащую девушку. Пошатываясь от алкоголя, Ферихе вплотную подошла к племяннице и заскользила рукой по ее побледневшему лицу:

– Ты выйдешь замуж за принца, иначе я тебя убью, – с какой-то странной нежностью мусульманка погладила Амаль по волосам. Пропуская сквозь пальцы мокрые кудри, Ханум сказала: – Подготовься. Вечером приедет наследник, чтобы впервые увидеть свою невесту, – только когда Ферихе и ее люди подошли к двери, до девушки дошел смысл сказанного. Она отчаянно запротестовала, но крик срывающегося голоса уже никто не слышал.

* * *

Вивиана замерла у двери. На пороге стоял Амбруаз… Девушка, снедаемая острым страхом, судорожно сглотнула, обреченно покачав головой. Словно призрак из кошмара, этот человек вновь явился к ней, желая причинить как можно боли. Леди Бломфилд молча смотрела на де Куапеля и внезапно поняла, как он изменился. Вместо сильного, красивого, молодого человека с уверенным блеском в глазах перед ней предстал поникший, усталый мужчина с многочисленными морщинами на осунувшемся лице. Француз вымученно улыбнулся, протягивая молодой женщине руку:

– Здравствуйте, Вивиана, – отшатнувшись, словно от огня, девушка хрипло прошептала:

– Что вам здесь нужно? – перед глазами восставали ужасные картины, злобное лицо Маддалены, беспощадная гильотина, мерзкие поцелуи ненавистного мужчины.

– Джамиль сказал, мы можем увидеться, – не поднимая глаз, ответил Амбруаз, чувствуя, как гнев переполняет собеседницу.

– Джамиль? Как он может решать за меня? Ах, да я ведь служанка принца, его собственность, – невесело хохотнула дочь графа, вздрогнув, когда пальцы мсье де Куапеля коснулись ее напряженного плеча: – Не смейте ко мне прикасаться! – молодой человек резко отдернул руку, покорно прошептав:

– Простите.

– Зачем вы пришли? Говорите немедленно, у меня мало времени, – грубо потребовала Вивиана.

– А вы очень изменились. Уже не та легкомысленная девочка… Миледи, я понимаю, сколько боли и страданий причинил вам в Англии. Никакие извинения не загладят моей вопиющей вины, но я прошу пощады. Лишь выслушайте меня и я уйду.

– Вы не заслужили этого. Послушайте, я не намерена с вами разговаривать. Убирайтесь. Немедленно, иначе я позову охрану!

– Умоляю… – девушка ахнула, когда Амбруаз упал прямо перед ней на колени, обхватив ноги, скрытые под шелком платья: – Прошу, выслушайте меня, и я сразу исчезну из вашей жизни, клянусь!..

Вивиана с раздражением оттолкнула де Куапеля. В ее душе шевельнулось сочувствие, но воспоминания не позволяли согласиться. Слишком много боли этот человек принес в жизнь молодой женщины. И он вновь, словно страшный кошмар, врывался в ее судьбу: – Даже в Египте вы меня нашли. Ради чего? Ради каких грязных целей? Вновь Маддалена приказала? – злобно парировала девушка, чувствуя, как печальный, но настойчивый взгляд француза впивается ей в сердце.

– Я больше не служу этой ведьме. Вивиана, сюда я приехал только из-за вас. У меня нет ни единого близкого человека, ни одной родственной души. Я сам в этом жестоком мире, наедине с беспощадной долей. А порой до боли хочется опереться на родное плечо, – дочь графа с удивлением заметила, как в глазах Амбруаза сверкнули слезы.

– Но я для вас не близкий человек, мы чужие, случайно встретившиеся из-за козней судьбы. Жизнь свела нас, но и сразу разъединила.

– Это не так!.. Далеко не так, Дини!.. – отчаянно застонал де Куапель. Леди Бломфилд вздрогнула, услышав свое забытое имя. Никто не называл ее так:

– Откуда вы знаете?

– Есть тайна, из-за которой мы встретились с самого начала. Это секрет, что перевернет наши жизни. Но здесь не место для таких разговоров. Если вы пустите меня в дом…

– Встаньте, – резко оборвала Вивиана, жестом приказав французу следовать за ней. Опасаясь встретиться со служанками и стать центром ненужных сплетен, девушка быстро прошла через главный коридор. Оказавшись в своей комнате, Вивиана указала на кресло. Амбруаз, дичась, осторожно присел, не спуская с молодой женщины внимательного, изучающего взгляда:

– Вы так похожи на свою мать. Те же фиалковые глаза, сочные губы, благородный вид. Смотря на вас, я вспоминаю ее, – молодая женщина почувствовала, как кровь отхлынуло от лица, а сердце, словно птица в клетке, бешено заколотилось. Опустившись на кушетку, девушка несколько минут молчала, лишь потом смогла выдавить из себя слова:

– Вы знали Софи?

– Мы были очень хорошо знакомы, вернее, связаны родственной нитью, – Амбруаз закрыл глаза, воскрешая в памяти образ той, что до сих пор томила сердце.

– Я не понимаю вас… Вы – француз, она – англичанка, которая на протяжении всей своей жизни не выезжала за пределы родины. Как вы могли встретиться?

– Я родился в Англии, а француженкой была лишь мать. Мой отец – чистокровный еврей, познакомился с ней во время паломничества в Храм Господний. Они полюбили друг друга, но христианка и иудей не могли быть вместе. Мама уехала к себе на родину, а папа под выдуманным именем решил посетить Англию. Но узы любви никогда не рвутся. В Лондоне мои родители вновь повстречались и тогда, наперекор обычаям и вере, поженились. В этом счастливом браке родился я. Спустя года мать вновь забеременела, но, увы, скончалась при родах.

Лишь через шесть лет отец полюбил вновь, – молодой человек, смахнув слезы, посмотрел на Вивиану, чье побледневшее лицо не выражало никаких чувств. Сцепив руки на коленях, молодая женщина внимательно слушала, и лишь лихорадочный блеск в ее лиловых глаза выражал страх и предчувствие: – Но почему у вас европейское имя и фамилия, если отец был евреем?

– Когда я только родился, меня нарекли Азриэлем, но мать тайно кликала меня Амбруазом, так звали ее покойного отца. Перед смертью мама пожелала, чтобы я учился в Аквитанской старшей школе, знаменитой на всю Европу. Но иудеев ненавидели и ненавидят во всем мире. Не желая навлекать на себя негодование учителей и остальных ребят, мне пришлось взять имя Амбруаза из Прованса.

Вивиана нетерпеливо убрала с лица выбившуюся прядь, недовольно отвечая: – Мне, конечно, жаль вашу матушку, но это все, о чем вы хотели мне сказать?

– Нет, не все. Я умолчал о самом главном: моего отца звали…Лейб Аврагаа, – Амбруаз опустил глаза, не желая смотреть на дочь графа, которая, издав тихий возглас, непонимающе глядела на него: – Что?

Мужчине внезапно стало жаль эту съежившуюся девушку. Она казалась ему такой покинутой, разбитой, несчастной. Англичанка молчала, и лишь одинокая слеза скатилась по ее бледной щеке. Вивиане чувствовала, что время вокруг нее остановилось, и замерло даже биение сердца. Мучительно утекали минуты, вместе с ними душа разбивалась на мелкие осколки. Девушку вздрогнула, словно через сон почувствовав, как кто-то прижал ее к себе и стал гладить по голове. Молодая женщина внезапно поняла, что плачет. Вивиана стала вырываться, но крепкие и одновременно ласковые руки Амбруаза держали ее: – Тише, успокойся. Прошу, – девушка замерла и уткнулась лицом в плечо де Куапеля, зарыдав с новой силой. Она сама не знала, от чего слезы текут по щекам, а сердце странно щемит: – Почему?… – ели прошептала леди Бломфилд. Француз, взяв лицо молодой женщины в ладони, внимательно посмотрел ей в глаза: – Ты мне веришь? – девушка кивнула. Вивиана понимала душой, но не разумом, что это правда. Амбруаз, человек, которого англичанка ненавидела всем своим существом, оказался ее братом.