Однако позднее стало ясно, что редукция клыков началась на более раннем этапе нашей эволюционной истории и была уже заметно выражена у Арди, как ласково называют Ardipithecus ramidus, хотя он вовсе не обладал трофическими специализациями австралопитеков. Таким образом, отсутствие каких-либо надежных адаптивных, экологических или трофических обоснований для уменьшения размеров клыков у самцов в эволюции человека указывает, что для его объяснения требуется новая эволюционная гипотеза – скажем, выбор половых партнеров самками.

Различия в размерах клыков у самца равнинной гориллы (слева), шимпанзе (в центре) и человека (справа). Фотографии из архива Shutterstock (слева) и Ронана Донована (в центре и справа)

Суть здесь заключается в том, что самцы большинства приматов Старого Света, в том числе человекообразных обезьян, носят в пасти смертоносное оружие, которого самки лишены. Увеличенные клыки у самцов – это не экологическое приспособление для добывания и обработки корма, а оружие для достижения и поддержания социального и сексуального контроля над сородичами. По предположению Дарвина, подобные виды оружия эволюционировали не в целях выживания, а из-за репродуктивных преимуществ, обеспечивая агрессивный контроль над самками и самцами-соперниками. Самцы большинства приматов пользуются этим оружием при агрессивных атаках на других самцов, жестоком сексуальном принуждении самок, а также при убийстве детенышей. Самец гамадрила применяет свои исключительно длинные клыки[322] для нанесения укусов или угрозы их нанесения самкам в эструсе, которых он жестко контролирует, не давая отойти от себя ни на шаг или хотя бы глянуть в сторону любого из самцов-холостяков. Самец горной гориллы задействует клыки[323] при схватках с другими самцами за статус вожака и при нападении на грудных детенышей самок из захваченной группы. У шимпанзе репертуар[324] агрессивного поведения самцов по отношению к самкам включает и весьма серьезные укусы.

Как и в случае предпочтения самками самцов с размерами тела, не сильно превышающими их собственные, предпочтение самцов с более безобидными клыками должно было привести к расширению свободы сексуального выбора самок в целом. Редукция опасного вооружения самцов снизила эффективность таких форм поведения, как сексуальное принуждение и детоубийство, предоставляя самкам все больше возможностей для успешного выбора партнеров. Самки, отдающие предпочтение самцам с небольшими клыками, получали косвенное, генетическое преимущество, что проявлялось в более привлекательных сыновьях, которых охотнее выбирали другие самки. Результатом этого процесса явилось эстетическое расширение социальной и сексуальной автономии самок[325].

Но, подобно редукции размерного диморфизма, эстетическое «разоружение» вовсе не должно было привести к появлению лишенных всякой мужественности, физически хлипких или склонных к подчинению самцов. Напротив, половые предпочтения самок продолжали эволюционировать в сторону привлекательных признаков самцов, таких как маскулинные пропорции тела и выраженная сексуальная стимуляция. Самки лишены эволюционных преимуществ в отношении сексуального контроля над самцами; преимущество есть лишь в свободе сексуального выбора. В целом этот процесс неадаптивен, то есть он не ведет к тому, что организм будет лучше приспособлен к среде обитания. Скорее эволюционное «разоружение» самцов происходит потому, что сексуальная автономия самок уменьшает ущерб от сексуального принуждения со стороны самцов, приводя к повышению выживаемости детенышей, снижению физического вреда для самок и ускорению роста популяционной численности.

Гипотезы эстетической коррекции и «разоружения», объясняющие эволюцию человека, конечно, спекулятивны, но при этом вполне правдоподобны. Они делают понятными многие особенности человеческой эволюции, которые так и не получили удовлетворительного адаптивного или экологического обоснования. К этим особенностям можно отнести сильную редукцию размерного полового диморфизма, колоссальное смягчение агрессивного сексуального поведения, включающего детоубийство; расширение свободы выбора самцов самками и эволюцию брачных украшений самцов. Предложенная модель выглядит логичной, но можно ли ее проверить? Есть ли хоть какие-нибудь доказательства, позволяющие подтвердить ее или отбросить как ошибочную?

Первое, что можно сделать, – это установить, может ли работать данная модель хотя бы в теоретическом плане. Сейчас я совместно с Сэмюэлем Сноу разрабатываю математическую генетическую модель[326] процесса эстетической коррекции, которая показывает, что при наличии генетической изменчивости признаков и предпочтений мутации брачных украшений самцов, попутно расширяющие сексуальную автономию самок, действительно могут эволюционировать. Разумеется, эта модель никоим образом не доказывает, что упомянутый механизм направлял эволюцию человека, но она демонстрирует, что он в принципе мог это делать.

Вероятно, наиболее внушительным доказательством в поддержку идеи о том, что эстетическая коррекция поведения мужчин под влиянием сексуального выбора женщин действительно имела место, может служить тот факт, что у современных женщин в среднем сексуальные предпочтения склоняются не в сторону признаков, связанных с физическим превосходством мужчин[327]. Скорее, как мы уже обсуждали в главе 8, женщины, как правило, предпочитают признаки из средней части «маскулинного» спектра – скажем, более стройную и менее мускулистую фигуру, менее выпуклые надбровные дуги и умеренное развитие волосяного покрова на лице и теле. Тот факт, что более маскулинные признаки у мужчин все же сохраняются, скорее всего, показывает, что их существование поддерживается другими эволюционными силами, например внутримужской конкуренцией.