Алессан прошел почти картал, когда истончившаяся связь растворилась на середине леиного ответа “идея с резонансом неплоха но погода и купол мешают сигна…”

Дождливое одиночество юноши, наконец, обрело желанную беспросветную полноту.

Ловцы

В Итирсисе: 10 июня, суббота

Виола обрела Итирсис, а Итирсис обрел Виолу.

Зимой Себастьян взирал на это несколько осуждающе, но по прошествии стольких седмиц не мог не признать – его сестра и суматошная столица подходят друг другу как чашка и блюдце фамильного сервиза.

В неудачные дни Виола грустила о разлуке с родными, но ни единым словом не обозначила свою тоску о сельской жизни.

Теперь, нарядная и бойкая, она стояла в толпе у деревянной сцены на Площади музыки и чутко наблюдала за развязкой, полной узнаваний и признаний – оружейники вынесли на суд почтенной публики свою комедию.

– Одни рождаются великими, другие достигают величия, а третьим оно даруется! – с пафосом читал чужое письмо остроносый шут (в быту неграмотный).

Премьеру гильдейцы готовили с такой горячностью, что господин Карнелис не раз и не два уводил Виолу домой только хитростью – того и гляди она осталась бы после братского ужина и выпросила себе роль в постановке. Судя по вниманию кузнецов к редкой в их цеху девице, уговаривать их пришлось бы мало – но тут уже Дарий младший прикрывал с другого фланга.

Однако сестра так приметно маялась от невозможности участия в общей суете, что Себастьян отыскал компромисс – барышне, обученной рисованию, поручили эскизы декораций. Творческая энергия леди Карнелис была благополучно аккумулирована в русле, безопасном для ее репутации.

Дарию тоже нашлась призвание – он стоял на краю сцены и лебедкой поднимал деревянное солнце. Остроумная художница измыслила набить на круг медные гвоздики для отражения света, так что теперь оно чуть искрилось над головами лицедеев и восторгало столичных зрителей. Молодой купец то и дело косился в толпу, получая от взволнованной Виолы знаки поднять выше или держать ровнее.

Площадь плакала и смеялась, послушная вдохновенным лицедеям.

Погодники Итирсиса ночью убрали дождь, шедший еще со вторника и наградивший столицу полными бочками сточной воды да грязью по щиколотку. Маги растащили тучи по окраинам и предъявили большое светило – Ладия сохла, грелась и шестой день торжествовала Пятидесятницу.

Себастьян переносил гуляния скорее со смирением. Представление его хотя и тронуло, но до мурашек не пронимало. Зато – он видел – сопровожденные им на праздник Арис и ее матушка совершенно сюжетом захвачены. Когда разлученные брат и сестра обрели друг друга на фоне виолиных крашеных деревьев, обе леди вволю плакали. Сила искусства, очевидно, затронула что-то личное, ибо талантами сцена не блистала.

– Леонора Эмильевна! – среди теснящих спин, от которых Себастьян как мог ограждал всех троих подопечных ему дам, расцвел темно-зеленый камзол Алессана Алвини.

Лис чуть тронул шляпу, привечая все небольшое общество, о чьих планах слыхал накануне и потому отыскал без трудности. Безупречно учтивый, он вновь обратился к старшей леди Терини.

– Отец передает поклон и просит прибыть в Приказ без промедления.

***

Кабинет Диего Бернардовича снова оказался переполнен. Хозяин посмотрел на прибившихся Арис и Себастьяна без великой радости, но для явного пренебрежения леди оказалась теперь слишком родовитой. В углу за маленьким бюро скрючился секретарь, и пользы от него было больше, чем от благородной свиты.

Поклонов магистр не затягивал, однако, на этот раз для дам отыскались два приличных стула – гостевой и собственный, хозяйский.

– Подозреваемая Марселла почила от внезапной болезни год назад, – коротко сообщил он, разместив пришедших. – Если она и была виновна, то жертву свою не пережила.

Леонора приняла эту новость молча – злорадства в себе не нашла, но и жалости, к стыду, обнаружила не много. Сдержанно перекрестившись, она кивком обозначила выжидающему Диего свое внимание.

– Ее дом обыскали до чердака, – продолжил маг. – Сегодня я получил ее личные бумаги, по большей части письма. У нее было много поклонников, не так ли?

Скрипачка вздохнула с легкой горечью.

– Марселла была яркой и мечтала сиять одна, – подтвердила она. – Подарками и записками ее усыпали в каждом городе.

– Она заботливо хранила следы своего успеха, – отметил магистр. – Большинство безобидны и как будто остались без ее ответа. Тех, кто удостоился короткой переписки, мы ищем и скоро проверим.

Диего постарался не выдать лицом, как мало обрадовала его перспектива рассылки по стране своих ловцов, когда и предыдущие-то группы еще в большинстве не вернулись.

– Длительная переписка состоялась лишь с одним счастливчиком, – продолжил он. – В его сочинениях тоже не означено коварных планов, но сквозит идея сделать для прекрасной дамы “все, что под силу скромному чародею”.

– Кто он? – голос Леоноры тронуло волнение. Странно было ощущать гениального артефактора личным своим недругом.

– Это единственный, кого мы не смогли опознать, – рессеял Диего надежды. – Вместо подписи стоит предусмотрительное “икс”. Поэтому я прошу вас вспомнить, кто мог укрыться за этой отметкой.

– Меня? – изумилась леди.

– Женщина такого склада, как Марселла, должна была говорить о своих поклонниках, – уверенно сказал Диего. – Очень возможно, что имя столь удачливого кавалера, обласканного ответами, скользило в беседе прежде, чем они задумали недоброе. Переписка началась в сентябре, в Ясном Доле.

– Мне стало хуже к декабрю, – задумчиво ответила скрипачка. – Связь прослеживается.

– Взгляните на письма, припомните это время, – найстойчиво попросил Диего, протягивая листы. Уступив свой стул дочери царевича, он остался на ногах и нависал теперь над леди ненамеренно, но строго.

Леонора пробежала глазами подробный отчет поклонника о его томлении, затем нашла глазами подпись – крупная литера “Х” заменяла имя составителя.

– Ясный Дол! – припомнила она, подняв очи на хозяина кабинета. – Обманчиво теплые ветра этого места сразили меня простудой и привели даже к трехдневной лихорадке.

Болезнь в период предполагаемой оснастки скрипки чарами помещалась в подозрения магистра полностью.

– Подумайте, леди Терини, – почти уже требовал он. – Вы можете очень ускорить наши поиски.

Леди призвала все свои усилия, но имя не всплывало.

– Кажется, вы напрасно тратите на меня время, Диего Бернардович, – покачала она головой, возвращая бумагу.

Диего удержал разочарованный вздох – на цепкую память скрипачки он возложил слишком уж много чаяний. Значит, справляться придется, как обычно, самому.

– Себастьян Базилевич, письма не зачарованы? – на всякий случай спросил он, думая уже более о том, как невзначай выставить гостей за двери.

– Чисто, господин Алвини, – миг подумав, отчитался ему Карнелис. – Боюсь, что здесь “Икс” не подготовил нам ничего интересного.

Диего задержал на нем взор в некотором раздумии, после чего снова пробежал глазами строки.

– Допустим, это