Беспокойство Носа росло. Не опоздал ли он с тревогой? Кареты Киёмори нигде не было видно. Жив ли он? Возможно, хозяин Рокухары не смог вернуться в свой дом с двориком, где были посажены кусты роз.

Обезумевший от страха бык мчался вперед, таща за собой карету. Он остановился, когда путь перегородила стена.

– Где мы? – крикнул Киёмори.

К нему подошли, ковыляя, охранник и погонщик быка. Последний ответил, тяжело дыша:

– Это дом господина Норимори!

– Стучите в ворота!

Взволнованный тон Киёмори заставил воина колотить по бревнам изо всех сил. Вскоре ворота открылись и, к изумлению привратника, во дворик без всяких объяснений быстро въехала карета, остановившись у самой галереи особняка. Появился слуга и, услышав, что прибыл сам хозяин Рокухары, побежал докладывать своему господину.

Вскоре вышел Норимори, младший брат Киёмори.

– В чем дело – почему в такой час? – раздраженно спросил он Киёмори.

– Я ездил к Айтого и на пути домой подвергся нападению сторонников Ёситомо.

– Сторонников Ёситомо? Сколько их было?

– Фактически только один.

– Только один?

– М-м-м, – промычал Киёмори, начиная осознавать неуклюжее положение, в котором оказался. Он никогда не испытывал такого панического состояния, какое пережил сегодня вечером. Ёсихира в одиночку напугал его сверх всякой меры и потряс до основания. Что послужило причиной такого непостижимого страха, думал Киёмори, перебирая в мозгу варианты ответа на вопрос. В этот день он вспоминал голову Ёситомо, торчавшую на суку напротив ворот Восточной тюрьмы. Когда с возгласом «Я – сын Ёситомо!» между занавесками появилось зловещее видение, Киёмори, наверно, отождествил это видение с самим Ёситомо. На мгновение ему показалось, что он встретился с призраком главы дома Гэндзи, обуреваемым чувством мести. Были другие обстоятельства, объясняющие страх Киёмори. Он ведь уезжал от Токивы, радуясь в душе своему успеху, но одновременно потаенное чувство вины вызвало дух Ёситомо…

Норимори пригласил брата войти в дом и стал расспрашивать его о происшествии более основательно.

– Почему Ёсихира, один, смог так напугать тебя? У тебя ведь было достаточно охраны?

– Со мной творилось что-то неладное, – был вынужден признать Киёмори.

– Не был ли ты пьян?

– Ни капли сакэ не брал в рот.

– Куда ты ездил?

– К Айтого.

– К Айтого? Его же не было дома сегодня вечером.

– Поэтому я и возвращался домой, когда случилось нападение.

– Вот как? – произнес Норимори, но его насмешливые глаза говорили: «Скорее всего, ты лжешь. Мне уже известно о твоих посещениях Токивы».

Между тем прибыл Нос, наконец обнаруживший местонахождение Киёмори.

Как только он показался, Киёмори встретил его тревожным вопросом:

– Что случилось с негодяем?

– Исчез, – ответил Нос.

Услышав эту весть, Киёмори стал готовиться к отъезду, сказав, что возвратится домой в своей карете. Бамбоку пошел убедиться, что карета готова ехать. Норимори проводил удалявшуюся фигуру купца недружелюбным взглядом. Он недолюбливал Бамбоку и не доверял ему. В качестве дополнительной меры предосторожности Норимори распорядился отправить десять своих воинов сопровождать Киёмори.

На следующее утро хозяин Рокухары проснулся позже обычного. Когда он облачился в придворные одежды и собирался отбыть во дворец, явилась служанка супруги, чтобы доложить:

– Госпожа желает позавтракать с вами и ждет вас, господин.

Киёмори вздрогнул.

– Позавтракать? Только вечером мы обо всем переговорили. Чего она хочет от меня утром? – удивился Киёмори и стал торопливо завершать свой туалет, как будто его ждали неотложные дела. – Я опаздываю ко двору. Скажи госпоже, что мы поговорим вечером.

Приказав, чтобы карета ждала его в главной аллее, Киёмори быстро уехал в ней из дома. У него действительно была масса дел. Его появление во дворце обычно служило сигналом для высокопоставленных придворных и подчиненных являться к нему за советом, подтверждением или разрешением. Чиновники приходили к Киёмори со смешанными чувствами страха и любопытства. Некоторое время назад его уговорили принять более высокий ранг при дворе, от принятия которого он ранее воздерживался. Теперь повсеместно признавалось, что Киёмори обладает наибольшим влиянием на трон.

Новые веяния при дворе стали заметны еще при жизни отца Киёмори – Тадамори, но в то время воин, занимавший нынешнее положение Киёмори, еще встречал враждебное отношение со стороны придворной верхушки. Прочное положение Киёмори ознаменовало важную перемену. Он стал символом новой эры. Без него не могло быть принято ни одного решения или оно не считалось окончательным без его согласия. Короче говоря, сословие воинов пришло к власти, и слово Киёмори стало определяющим в государственных делах.

Фудзивара Корэмити, известный своими симпатиями к дому Хэйкэ, был назначен главой правительства. Киёмори, ценивший его как деятеля, которому можно было доверять, настоял на передаче на его утверждение всех важных решений. Это назначение доставляло удовлетворение Киёмори, тем более, что дочерью главы правительства была госпожа Симэко, у которой Токива когда-то находилась в услужении.

– Рад был узнать, что вы не пострадали…

Это приветствие застало врасплох Киёмори, когда он столкнулся с Корэмити в одном из коридоров дворца.

– Вы о чем? – спросил заинтригованный военачальник.

– Видимо, происшествие не произвело на вас впечатления. Это похоже на вас. А ведь прошлой ночью на вас напал человек из дома Гэндзи. Во всяком случае, ходят такие слухи.

– Ах, вы об этом?

– Совершенно верно.

– И что же, о происшествии знает весь двор?

– Да, все поражены, что нападавшим был Ёсихира из дома Гэндзи. Вы должны быть более осмотрительны, когда совершаете вечерние выезды, – добавил Корэмити многозначительно.

– Вы знаете, весенней ночью так трудно удержаться от ночных прогулок, – рассмеялся Киёмори. Тем не менее он внял предостережению Корэмити и поехал вечером из дворца прямо домой, где Токико его встретила с упреками.

– Несмотря на твой возраст, – говорила она, – я все-таки должна просить тебя не повторять ночные вылазки через черный ход.

– Когда это было?..

– Неужели ты думаешь, я не знаю, что происходит. Разве Сигэмори и другие сыновья тоже не главы семей со своими поместьями и воинами, с положением при дворе?

– Какое отношение это имеет ко мне?

– Не понимаю, как у тебя хватает совести разыгрывать невинность при твоем поведении. Непостижимо, как ты можешь посещать каждую ночь вдову своего врага в то время, как пользуешься репутацией хозяина Рокухары. Неужели ты не усматриваешь здесь опасность скандала? Я предупреждаю тебя об этом вовсе не из ревности.