денег, немножко даже опасалась за них, но все же заявила, что спешки никакой нет: дело терпит. Нет, нет! Шальке вытащила свой кошелек, но тут выяснилось, что у нее с собой только десять марок, а должна она тридцать две.

Бабетта на сей раз вовсе не спешила предложить ей кофе. Сама она, очевидно, уже напилась: на столе стояли немытые чашки. Одна, две, три чашки — пересчитала Шальке. Три? Почему три? Неужели маленький Себастьян пьет уже из отдельной чашки? Наконец Бабетта вскипятила немножко кофе, но на этот раз он был прескверный, совсем никудышный.

— Ах да! — вздохнула Шальке. Нужно было наконец выкладывать новости. Да, удивительные дела творятся за последнее время, просто удивительные. Маленькие блестящие глазки Шальке вдруг нырнули под скамейку, на которой сидела Бабетта: а там ведь, ей-ей, стоят дамские ботинки! Чьи же это, интересно? Уж во всяком случае не Бабетты. Такие носят только в городе! Бабетта подметила ее вороватый взгляд и забеспокоилась. Она поднялась и связала в узел разбросанное детское белье.

— Ах, извини за беспорядок, Фрида, — сказала она. — В последние дни невозможно было выйти во двор или в сарай, приходилось все делать дома. Работаешь, работаешь, а конца не видно!

Когда Шальке снова покосилась под лавку, ботинки исчезли.

— Ах да, — вздохнула Шальке, несколько озадаченная их исчезновением, и принялась выкладывать, новости. Жизнь — одно сплошное беспокойство, заявила она, один человек умирает, другой рождается. Не успеешь подумать, что вот человек обрел тихую пристань, а судьба уже снова гонит его куда-то. Люди, если разобраться, — те же лесные звери, убегающие от пули охотника, они так же, как звери, не знают покоя.

Она опять получила известия из города — весьма странные новости! Бабетта пристально посмотрела на нее. Так вот, недавно она говорила о том, что рада, всем сердцем рада за Христину, за то, что ее жизнь в городе наконец-то немного устроилась. Не правда ли, она говорила об этом? Но, видно, она радовалась слишком рано: дело-то обстоит вовсе не так блестяще, как она думала. Нет, нет! Но тут Шальке почувствовала, что ей больше не утерпеть. Надо же сказать самое главное; сейчас она эт*о выложит. Она глубоко и бесшумно втянула воздух, затем таинственно прошептала:

— Христина, кажется, уже не в городе!

Бабетта испуганно отшатнулась и обеими руками схватилась за голову.

— Как? Что ты говоришь? Да как же это так? — воскликнула она в крайнем изумлении.

Шальке кивнула.

— А вот так! — заявила она; лихорадочные пятна горели на ее впалых щеках. Несколько недель назад в адрес Шпана неожиданно пришла телеграмма: фрау доктор Александер, урожденной Шпан. Шпан вернул телеграмму разносчику, не говоря ни слова. Шальке уже тогда поразилась. Два дня спустя пришло заказное письмо с точно таким же адресом: Рыночная площадь, дом 3. Она сама держала это письмо в руках. В тот же вечер она написала своему брату в город, и он собрал сведения. Как она предполагала, так и оказалось: Христины действительно уже не было в городе. И никто не знал, где она находится.

— Боже мой! Да что же это? Да как же это так, люди добрые! — громко причитала Бабетта. Все ее существо выражало удивление.

— А вот так! Между ними, как видно, произошел разрыв, — шептала Шальке. — Скоро должен был родиться ребенок, а доктор Александер, как это часто бывает с мужчинами, очевидно развлекался на стороне. Знаем мы этих мужчин!

Бабетта безостановочно качала головой: она, казалось, никак не могла оправиться от изумления.

Но самая большая новость еще впереди! Шальке была вынуждена предварительно несколько раз высморкаться как следует — от волнения она задыхалась.

— Он был здесь, — произнесла она тихим, прерывающимся шепотом. Ее всю трясло.

— Кто был здесь, ради бога!

Он, доктор Александер! Пусть Бабетта верит или нет, но она может в этом поклясться чем угодно. Дело было несколько дней тому назад, пожалуй с неделю, как раз тогда разыгралась эта страшная вьюга. Ей рассказала об этом горничная из «Лебедя»; сомнения не может быть ни малейшего. Он приехал с двумя друзьями на автомобиле, доверху занесенном снегом. Они промерзли до костей и остановились в «Лебеде» обогреться. Потом заказали комнату и велели Эльзе протопить. Внезапно они опять уехали на автомобиле. Это было вечером, как раз в самый свирепый буран. Вернулись лишь около десяти часов. Они поужинали, но доктор Александер ни к чему не притронулся. Он сидел, курил, а сам был бледен как полотно. После ужина они снова уехали, хотя на дворе была тьма кромешная. За комнату они уплатили, а ночевать не остались, сказав, что спешат обратно в город. И Эльза совершенно напрасно топила ‘печь.

Бабетта только головой качала:

— Подумайте, как же это так, люди добрые!

На лице Шальке сияла торжествующая улыбка. Она упивалась бесконечным изумлением Бабетты. Вот это новости так новости! Но все же она была немного разочарована: Бабетта не задала ни одного вопроса. Ни единого! А ведь она ответила бы на любой, на какой угодно вопрос с величайшим наслаждением. Но Бабетта казалась рассеянной и была, по-видимому, поглощена своими мыслями. Она перекладывала детское белье, затем принялась торопливо чистить картошку и не проронила больше ни слова. Она даже забыла спросить, хочет ли Шальке еще кофе.

— У тебя сегодня, как видно, много работы, Бабетта? — слегка обиженно спросила Шальке и встала.

Да, работы сегодня много, ответила Бабетта, и к тому же у нее сегодня тяжелый день — столько мыслей лезет в голову.

Шальке ушла. На дворе снова страшно похолодало. Она плотнее закутала свое тощее тельце шубкой и надвинула на лоб теплую меховую шапочку. Она наслаждалась своим торжеством: Бабетта примолкла и стушевалась совсем, примолкла и стушевалась, у нее даже язык отнялся!

Но по мере приближения к городу Шальке все больше замедляла шаги. Вдруг ей стало не по себе. А ведь с Бабеттой что-то не так! Не было ли ее безграничное удивление немного преувеличенным, деланным? И она ни о чем не расспрашивала! А эти городские ботинки под лавкой? А дверь на задвижке? Шальке вдруг ощутила такой испуг, что ей показалось, будто она проваливается в глубокий снег. «Может быть, — мелькнуло у нее в голове, — Бабетта знает больше, чем все они вместе взятые».

Подумайте, какая притворщица Бабетта! Какая комедиантка!

2

Однажды ранним утром, когда экономка нотариуса Эшериха хотела зайти за покупками в лавку Шпана, она увидела на дверях маленькую, едва заметную записочку: «Закрыто по случаю ликвидации фирмы». Экономка, пожилая женщина, недоверчиво посмотрела на вывеску, потом отступила