Я не договорила, она и сама поняла.

— Бессмысленно все, но я от мысли не могу отделаться, будто должна хоть что-то сделать. Акила говорил, сила Яра Снежку сразу убьет, как и моя, потому опасаюсь к ней даже притронуться.

— Некому ее пробудить, вон и князьям не под силу оказалось, — опустила голову Нега.

Севрен намедни собрал в нашем доме двенадцать магов, привел ночью, пока все спали, призвал силу объединить. Я стояла в углу комнаты, крепко держа на поводке огненную рысь, не позволяя той сорваться и среагировать на снежную магию, и смотрела, как пытались они совладать с «даром» богини. Не вышло.

— Стужа сильна была, невозможно поспорить, — вздохнула Нега. — Мне муж объяснял, говорил, что в отличие от вас, чародеев, кому Яр право дает выбирать, богиня всегда привязывала силой к себе. Наделяла мощью невиданной, но и свободы лишала. Потому и плата за помощь всегда бралась. Силой ли, теплом ли расплачивались просившие, но неизменно это было. Запечатывала дар таким образом, чтобы стал подобен круглому озеру. А чародеи силу извне берут, от огня, солнца, света, не закрыта она от них, от благоволения Яра не зависит. У кого сильнее от природы, у кого слабее. Разве только додумается бог выделить особо, ну как тебя.

— В наших краях всегда иное божество почитали, — я крепко сцепила руки вокруг коленей, — только предупреждали, что не стоит его звать. И ведь не напрасно предупреждали, даром что предания мудрость поколений хранят. Ради себя я бы никогда не позвала его боле, а вот ради Снежки…

За дверью громко охнули, потом вдруг стукнуло, словно лбом от души приложились, отчего она распахнулась. Мы с Негой уставились на потирающего шишку крепкого мужика. Оказывается, вовсе не мачеха следила, а братец мой, что летами чуток помладше был.

— Совсем умом тронулась? — поняв, что попался, тут же рявкнул брат.

Этого еще о бревна не прикладывала, но он и ждать не стал. Развернулся и был таков, голося на ходу:

— Веска беду накликать хочет, в наш дом Сердце Стужи зазвать.

А дальше не разобрать слов.

— Что это он? — подскочила Белонега. — Что надумал?

— Меня прогнать из деревни. — Я медленно поднялась, пристально глядя на дверь.

— Как же быть? — схватилась за мое плечо Нега. — Акила твой ушел с князьями, как назло, только к вечеру обещались вернуться.

— Я и сама справлюсь, — вздохнула, понимая, что после такой демонстрации силы меня в деревне точно не потерпят, потому как насмерть перепугаются. Не зря же князья молча в гости захаживали, кто они, не признавались. Народ здесь простой, сложностей, особенно тех, что опасность несли, не терпел. Кому, как не мне, знать.

— Справишься, но коли навредишь ненароком? — Бледная Нега развернула лицом к себе. — Разозлишься, словно тогда на поле, сама ведь рассказывала.

Я помнила, а на улице уже загомонили. Мне слышалось тяжелое топанье ног, шаги по дому, а после дверь снова отворилась без стука. Впереди прихрамывал отец, позади головы соседских мужиков, тех, что покрепче, виднелись. Они Аларда перед собой и втолкнули.

— Весса, — он откашлялся, замолчал, а прятавшаяся за плечом мачеха тут же дернула за рукав, — мы тебя приютили, когда нужда была. А теперь и ты нам добром отплати. Много стало здесь пришлых, не знаем мы их, они нас, как бы ты беду не накликала на всю деревню.

— Что со Снежкой случилось, тоже молчишь, — тут же поддержала мачеха.

— Еще Сердце Стужи призвать собралась, — поддакнул братец, которого не видно было из-за широких плеч. Он поддакнул, а остальные загомонили.

— Весса, — заискивающе начал вставший по другую сторону деревенский староста, — просим уважить нас. Мы не гоним, конечно, ведь помним добро, и как по зиме всю деревню от напасти избавила, духа ледяного изничтожила, но ведь и мы всей деревней тебя растили, не прогнали брошенное матерью дитя прочь.

А сам искоса на отца глянул и кашлянул в густую бороду. Отец же будто побледнел немного, но промолчал.

— И правда, не стоит напоминать, как всей деревней растили. — Я усмехнулась и, видимо, недобро совсем, поскольку лица стоявших в дверях разом посмурнели. Да ушла бы вновь, и с огромным удовольствием, кабы не Снежка. Ее бросить ни за какие посулы не могла.

— Помочь собраться-то, пока светло? — вмешалась мачеха, по-прежнему глядя из-за плеча мужа. — Пойти есть куда, вон отец твой новый не из простых, сам говорил.

Еще и хмыкнула при этом, и губы скривила презрительно. Акила мачехе на душу не лег, потому как отцу от чародея неслабо досталось.

— Я уйду, но Снежку с собой заберу, — отвернулась от них и склонилась над кроватью, пробормотав уже под нос: — Может, найдем способ.

— Дочку не отдам!

Мачеха позабыла и про плечо отца, и про остальных, защищавших ее от немилой падчерицы. Ринулась к кровати, оттолкнула меня и загородила сестренку собой.

— Куда ты ее утащить собралась, боги лишь ведают. И что с ней сотворить успела, так и не открыла никому.

Я сотворила? Слова мачехи больно ударили, а все потому, что было в них здравое зерно. Моими руками Стужа свое проклятие сотворила, но избавить от него чародейских сил не хватало.

— Сон на ней наколдованный! — сорвалась я, хотя Белонега схватила за плечо, пытаясь успокоить. — И никому не под силу снять! Его сама богиня наслала. А тебе что важнее, меня со двора прогнать, боясь того, как Сердце Стужи призову, или дочку спасти?

Теперь мачеха побледнела, руки прижала к груди и на кровать села.

Я в себя пришла, замолчала, оглянулась на отца. У него тоже на лице, что на белом холсте, только красками рисовать. А вот остальных не проняло. Только еще большую угрозу ощутили.

— Ты, стало быть, на семью недовольство богини накликала? — без прежней любезности вопросил староста. — А теперь на всю деревню призвать хочешь?

— Да это Сердце Стужи вас от духа избавил, не я. Он мне жизнь спас, когда у дерева едва не замерзла. И не вам за призыв расплачиваться, коли ответит.

Хватка пальцев Неги на плече такой стала, что охнуть хотелось. Не сдержалась я. Сама понимала, но как же злилась нынче на них. За свою шкуру испугались, а о Снежке не заботились. И хоть звать пропавшего ледяного мага смысла не было, а я лишь впустую рассуждала, но реакция этих мужиков здоровых, за себя испугавшихся, заставляла кулаки сжимать и сдерживаться, чтобы не рвануться к ним шипящей, выпустившей когти рысью.

А они загомонили все разом. Разочарование и злость все сильнее слышались в громких голосах, только отец с мачехой молчали. Она на Снежку глядела, он на меня, а в глазах отчего-то тоска проступала. Остальные же свои выводы делали. Решили для себя, будто не такая я сильная чародейка, а в обман всех нарочно ввела. И всегда я непутевой считалась, и зря в свое время не вывезли в лес. Вот выросла и отплатила за добро, всю деревню угрозе подвергла. Вместо того чтобы смиренно пожертвовать собой ради родных, едва ли не большее зло на них накликала. Самого Сердце Стужи позвала, а за это теперь семья расплачивалась. И ведь точно врала, потому как не богиня Снежку заколдовала, а я жизнью сестры за помощь рассчиталась.