Как ни держала меня Белонега, как ни шептала что-то на ухо, стремясь успокоить, но лопнуло терпение. Напрочь отказало. И в комнате тишина повисла, хоть ножом режь. А все потому, что услышали, как я произношу:

Знала ведь, не придет. Застыл в ледяном дворце, где большая часть моего сердца навеки осталась. Его горячий осколок нынче медленно затухал в маленьких ладошках. И чего больше было в призыве: беспомощных слез, тоски, желания, чтобы пришел? Бессмысленный жест, такие только из отчаяния и совершаются.

Первым ко мне рванулся кто-то из мужиков, чьего лица разглядеть не успела, зато блеск стали в руках приметила. Ну а за ним ринулись остальные. В моей голове только одна мысль промелькнуть успела — Снежка здесь, нельзя магию призывать. Значит, только и оставалось, как войд учил, не в лоб идти, а чужую силу в этой схватке использовать.

Поднырнула под рукой первого, ухватив и вывернув ее, а ногой в зад толкнула так, чтобы еще больше ускорился. Он нож выронил и на полном ходу со стеной встретился, а я между двумя другими, которые следом летели, так проскользнула удачно, попутно дернув их за грудки, что они друг с дружкой лбами стукнулись, искры из глаз посыпались. Столкнув тех, приземлилась мягко на пол и покатилась под ноги к четвертому. Комната из-за горе-вояк узковата стала, и этот даже отпрыгнуть не успел, так и рухнул, точно подкошенный, на дружков своих. Из четверых он самым крупным был, почти как мой медведь, и дружкам точно мало не показалось.

Устроила из самых бойких куча-малу и к окошку юркнула. Замерла между лавкой и стеной, хотя легко могла через подоконник махнуть. Увести бы их за собой на улицу, но тут еще Нега оставалась, а ну как додумаются чужачку схватить?

— Совсем ума лишились? — вдруг гаркнул отец. — В моем доме и с ножом кидаетесь?

Он стоял теперь, перекрывая двери, не впуская остальных, рядом только староста остался. Четверо в комнате охали, а в коридоре еще гости толклись.

— А ну, прочь выметайтесь!

Староста кашлянул, глянул на поднимающихся на ноги мужиков. И ведь не остановил их прежде, а сейчас еще и меня смерил тяжелым взглядом. Никак задумал что-то?

— Уйдем, уйдем, — повернул он голову к отцу, — но не обессудь, Алард, что придется чужачек с собой прихватить.

Как и думала, повинуясь его взгляду, двое мужиков метнулись к Белонеге, схватили ее за руки, а двое других замерли, глядя на меня.

— Весса не чужачка здесь, — хмуро отмолвил отец.

— Но и не с нами она, — отрезал староста и с угрозой в голосе уже ко мне обратился: — По-хорошему пойдем, Весса.

— Пойдем, — не стала спорить.

А голова прищурился, почесал бороду и тому из деревенских кивнул, кто первый на меня с ножом прыгнул.

— Пригляди тут.

И я едва зубами не заскрипела, когда тот поднял свой нож и, потеснив мачеху, уселся на кровать. Еще и хмыкнул довольно.

— Пригляжу.

Вот как? Белонеге угрожают, Снежке угрожают. Ребенка да слабую женщину обидеть готовы, лишь бы угрозу подальше спровадить? Огонь, так старательно сдерживаемый, выхода не получавший, взметнулся внутри. Отразился в глазах, до кончиков волос пробежался.

И только жаром моим повеяло, как в комнате мигом похолодало. Над Снежей словно облачко белесое возникло, а я огнем собственным поперхнулась от страха.

Хорошее наказание Яр выбрал, оно и понятно. Порой убить даже милосерднее, чем жить оставлять. Однако лежать тут века, придумывая, как освободиться, Бренна не слишком-то привлекало. Отдохнуть не помешает, конечно, но уж лучше место да компанию самому выбирать. Опять же, если замешкаться, то рыська огненная может вовсе не дождаться. Долгая жизнь у наделенных божественной силой, но не дольше богов ведь живут. Значит, поскорее выбраться следует. Жаль, лед, сковавший руки и ноги, совсем не поддавался, как Яр и предупреждал. Постаралась Стужа, древнее заклятие призвала, дабы лорд ее наверняка вырваться не сумел.

Успел солнечный бог напоследок порадоваться, что только его огнем древние чары разбить можно, а Бренна сразу занятная идея посетила. Огненной силой не владел, конечно, но вот в камушке одном, когда-то самим Яром сотворенном, именно она и заключалась.

И ведь не раз пригодился. Сперва вплести в веревку, которой Вессу связал, чтобы Яра призвать, после границу пересечь, охранки не побеспокоив, и прямо в дом Акилы шагнуть. А теперь пришел черед послужить в последний раз. Жаль, всего ожерелья нынче не сыскать было. Укрыла его Стужа в дворцовых тайниках, а сам дворец непроходимым стал. Не отзовутся солнечные самоцветы, поскольку один лед кругом. Даже тот камень, что Бренн при себе носил, теперь не отзывался.

Одежду магия искрошила, а самоцвет на шнурке на груди висел. Еще во время удара тот шнурок лопнул, и его, вероятнее, в сторону отнесло. А раз магического огня сейчас во всем пространстве не чувствовалось, мог он вмерзнуть в один из кристаллов. Вот только головы было не повернуть, а пальцы едва шевелились. Ничего не оставалось Бренну, кроме как на ощупь искать.

Отпустил силу, и зазвенел ближайший кристалл, раскрошился, Бренн прислушался внимательно к ощущениям, но тот оказался пустым. И так один за другим, большие и маленькие, весь ближний ряд по кругу. Пропустить нельзя, вдруг именно там и застыл камушек.

Раскрошить, прислушаться — есть ли пламя, и дальше продолжить. Муторная работа, долгая, потому как не видишь, а лишь чуять можешь, да и сами кристаллы силой ищешь. Их же во всем зале бессчетное количество выросло.

Так и разбивал, отдыха себе не давая, и штук пятьсот насчитал, от крошечных до гигантских, когда вдруг кольнуло среди холода искоркой тепла.

Отыскал! Осталось приманить на ладонь, заставить снежную крошку, в которую кристаллы обратились, поползти по полу и принести к его руке черный, точно уголек, камень. Сжать не выйдет, но не беда. Силой тоже расколоть можно, точно молотком, если со всех сторон сдавить…

Новый дар еще пытался сопротивляться контролю и срастался с сущностью волка медленно, неохотно. И все же отозвался, строптивец, покорившись более сильной воле и ее давлению, откликнулся и расколол красивый кристалл, выпуская солнечный свет наружу, освобождая заключенную в нем магию Яра.

Ладонь обожгло текучее пламя. Камень разбился, засияло вокруг пленника на одно короткое мгновение, но и этого хватило, чтобы треснул вечный лед и выпустил на свободу. Теперь бы поспешить, ведь время во дворце Стужи совсем иначе течет.

Бренн присел на ледяной остов, застывший подобием стула. Послушный снег, соткавшийся из замерших частичек, превратился в белоснежные одежды, укрывшие тело своего божества. Все раны на коже, от которой отдирал искрошившийся лед вместе с ней самой, медленно затягивались инеем, исцеляясь обретшей новую сущность магией. А войд бросил взгляд на богиню.