Фредрик выставил руки перед собой.

– Агнес Усе сказала, что спецсолдат было пятеро. Эгон Борг, Аксель Тране, лейтенант Фальсен и этот Бьерн Бакке. Значит, есть еще один солдат, личность которого мы не установили. Он и вернулся в Норвегию. Он и был человеком с изуродованным лицом. А не Гудбранд Фальсен.

Кафа вопросительно покачивала головой из стороны в сторону.

– Значит ты хочешь сказать, что…?

– Дикая норка убил Гудбранда Фальсена.

– Симон Рибе убил Гудбранда Фальсена? – У Кафы открылся рот.

– Да.

– Премьер Рибе был шпионом в России и убил одного из солдат, посланных, чтобы спасти его?

– Да. Естественно, по приказу Феликса Гунна. Вот за что мстит Эгон Борг.

– Или ты сошел с ума. Или мир сошел с ума.

Последние слова Фредрик не услышал. Он уже был на пути к зданию театра. К своему сыну. К бывшей жене и их дочери, сидящим в зале. К премьеру Симону Рибе и к убийце, Эгону Боргу.

Перед Народным театром расположен фонтан, в центре которого сидит уменьшенная версия статуи Русалочки. Фредрик обошел вокруг неуместную композицию, держа одной рукой телефон у уха, а второй – беспокойно барабаня по рукоятке пистолета в кобуре. Черт. Опять автоответчик. Он позвонил Элис, Софии и теперь Якобу. Телефоны отключены. Представление уже вовсю шло. За рядом стеклянных дверей в латунных рамах охранник недоверчиво покосился на него.

Фредрик сказал, что они ждут пять минут. Он взглянул на часы. Прошло четыре минуты пятьдесят секунд. Хорошо. Он повернулся к дверям.

– Бейер! – окликнул его чей-то баритон.

Себастиан Косс просил их подождать. В сущности, приказывал. Высокая фигура со светлыми волосами в облегающем шерстяном пальто казалась маленькой, когда проходила мимо трехметровой белой как мел статуи Кейт Мосс работы Марка Квинна. За инспекторами следовали двое полицейских в шлемах и с автоматами. Находившиеся там люди испуганно расступались в стороны.

– Ты уверен? – голос Косса дрожал, таким Фредрик еще его не слышал. Глаза инспектора перебегали с него на Кафу, стоявшую в фойе и говорившую с начальником охраны театра.

– Да.

– Телохранители выведут премьер-министра только в крайнем случае, – быстро сказал Косс. – Он сидит в переднем ряду, один телохранитель за ним, второй рядом. Концерт идет, и они считают, что все контролируют. Они боятся, что Борг воспользуется хаосом, если они станут эвакуировать сейчас.

Косс помедлил.

– Но последнее слово за нами. Если я отдам приказ вывести Рибе, они подчинятся.

Инспектор подошел еще на шаг ближе и прошептал так тихо, что только они двое могли услышать.

– Черт возьми, Бейер. Там сидят два других госсоветника. С семьями. Семья премьера. Сотни детей. Что нам делать?

– И мои дети, – мрачно сказал Фредрик.

– Да. И твои дети. Так что делаем?

Послышался слабый свист открывающейся двери, и Кафа мигом подбежала к ним.

– Охрана говорит, что зрители на первых четырех-пяти рядах специально приглашенные. Я показала им фото Борга. Никто его не узнает, – сказала она.

Косс ударил сжатыми кулаками друг о друга.

– Идите туда и найдите эту сволочь. Если он будет рядом с другим человеком, и срать я хотел, будет это уборщица или премьер-министр, снесите ему башку.

Людей, за исключением охраны и персонала, в фойе не было. Двое полицейских, следовавших за Коссом, побежали вдоль черных мраморных столбов и по широкой лестнице, ведущей ко входам в зал.

– Проверь за кулисами и в гардеробах, – велел Фредрик Кафе и поднес трубку к уху. – На мне бары и подсобные помещения. Встречаемся в зале.

Он приглушил голос.

– Слушай… Есть человек. Он следил за мной. Высокий, крупный тип. Я видел его у посольства и у квартиры Борга. Не знаю, кто он, сообщник или еще кто-то. Но будь начеку.

Она прикусила губу, но ничего не сказала, только кивнула. И исчезла.

Он набрал ее номер.

– Слышишь меня?

– Да.

– Не отключаемся.

На середине широкой лестницы стояла желтая гипсовая статуя обнаженной Талии. Ее руки подняты над головой, словно она сдается. Фредрик пошел дальше к барам, перешагивая сразу через две ступеньки. Наверху остановился, чтобы восстановить дыхание. Он вспотел и, отлепляя штаны от влажных ног, обнаружил в кармане маленький сверток. Капсулы с вакциной. Фредрику, возможно, понадобится одна из них, если он подойдет близко к Боргу. А что делать с оставшейся? Что, если Боргу удастся заразить Симона Рибе. Заслуживает ли премьер вакцины? Что, если несколько человек заразятся? Зритель? Ребенок? Должен ли убийца Симон Рибе получить вакцину только потому, что он премьер-министр?

Когда идет представление, в театре стоит удивительная тишина. Сотни человек успокаиваются, ощущая умиротворение, закрывая дверь в то, что снаружи, и пребывают в ожидании и радости. Полчаса назад здесь, на лестнице, должно быть, все кипело. А теперь Фредрик услышал шаги по мрамору еще до того, как увидел, кто это.

Мужчина, вышедший из-за угла бара, был одним из телохранителей министра. Коротко стрижен, худой, рация в ухе и дешевый костюм. Он говорил в микрофон на запястье, следя за Фредриком взглядом, и поднял голову, когда тот оказался перед ним.

– Нас проинформировали, – коротко сказал он. – Я проверил вип-комнаты, зал Крога и балконные бары. – Он покачал головой. – Ничего. Только убирает и готовится к антракту персонал.

Антракт. Фредрик знал, что Якоб выступает последним в первом акте концерта. Он проверил часы. Осталось двадцать минут.

– У премьер-министра есть вип-комната. Мы проводим его туда с семьей, когда закончится первый акт. Оттуда выведем через аварийный выход.

Хороший план. Притвориться, как будто ничего не знают, и тайно вывести Рибе в антракте.

Фредрик услышал, что звук в ухе изменился. Частое и напряженное дыхание стало более отчетливым. Шум стих. Видимо, она находилась в узких коридорах за сценой.

– Кафа?

– Я была в репетиционных залах и лобби актеров. Но здесь слишком много людей, Фредрик. Слишком много мест, где можно спрятаться…

– Продолжай поиски. Я спускаюсь.

Охранник проводил его за сцену. Здесь все кишело взволнованными студентами-музыкантами, бывшими учениками и преподавателями. Фредрик пошел через людскую гущу, изучая лица. Напряженные, сосредоточенные лица. Того лица, которое он искал, не было. Тут пахло нафталином и вонючим подростковым потом. Гардероб на гардеробе, душевые и туалеты. Гримерки. Шум из зала здесь слышался более отчетливо. Два скрипача только что закончили играть неистовую балканскую народную музыку, и гремели аплодисменты.