– Кафа? Ты здесь?

– Всего-то пара порванных сухожилий в плече. Я обезвожена, голодна… Но душ и чистая одежда помогли.

– Они позволили тебе работать?

– А я и не спрашивала.

Он указал на «Фиат», и Кафа только вздохнула. Ее явно уже проинформировали о контейнере с вирусом.

– Мы хакнули компьютер Борга, – сказала она. – Он написал письмо и заранее настроил, чтобы оно отправилось в… – она подняла руку, чтобы посмотреть, но часы все еще лежали в участке.

– Скоро шесть, – подсказал Фредрик.

– …через полчаса.

Письмо было недлинным, и Кафа его запомнила.

– «За Гудбранда Фальсена. За Калипсо. Это ваша ответственность. Свиньи». Гудбранд Фальсен, – сказала она вопросительно. – Это лейтенант, заболевший оспой во время операции в России, правильно?

Он кивнул.

– Так рассказывала Агнес Усе. – Фредрик выбросил блистер. – Кому он собирался послать письмо? В посольство?

– У письма всего один получатель. Феликс Гунн.

– Феликс Гунн?

– Генерал-майор Гунн. Начальник оперативного отдела в штабе Вооруженных сил. Мы отправили к нему патруль. Он у себя дома в Виндере. Говорит, что не понимает…

– Генерал-майор Гунн, – перебил ее Фредрик. – Я с ним встречался. Или по крайней мере видел его. На конференции Вооруженных сил в Хольменколлене. Он представлял публике премьер-министра Рибе. Перед тем, как конференцию прервали. Почему он?

Кафа покачала головой.

– Как я уже сказала, он говорит, что не знает.

– Проверь его. Проверь его прошлое. Это личная месть. Это ваша ответственность. Свиньи, – тихо повторил он. – У Эгона Борга и Феликса Гунна должна быть предыстория.

Он услышал шаги с другой стороны посольского забора. Наконец-то. Фредрик быстро кивнул Кафе.

– Просто сделай это, – шепнул он.

Федор Ларинов на ходу надевал светло-коричневое пальто поверх пиджака. Военный атташе остановился за стальными воротами, к которым вел огороженный коридор. Женщина-охранник у входа была на две головы ниже Фредрика, на десять лет его моложе и одета в черное. Ее взгляд и короткие рыжие волосы натолкнули его на мысль о черной вдове, пауке, который съедает своих партнеров после спаривания.

– Сейчас весьма неподходящее время, – сказал маленького роста мужчина в очках.

– Вы должны меня впустить.

Ларинов посмотрел на спортивную обувь Фредрика. Прошло немало времени, прежде чем атташе медленно поднял подбородок. Казалось, он искал огрехи во внешнем виде Фредрика и несомненно нашел их во множестве. Наконец он посмотрел Фредрику прямо в глаза.

– О вторжении на российскую территорию не может быть и речи. Норвежская полиция не обладает такой юрисдикцией.

Фредрик схватился за решетку в воротах.

– Не будет никакого вторжения, если меня пригласят, – ответил он и посмотрел на женщину-охранника. Она покосилась на его руки, словно он положил их на нее. – Вы отлично знаете, в чем дело. Эгон Борг – разносчик заразы. Он заразил себя оспой, русской оспой, и…

– Беспочвенные утверждения, – перебил русский.

Фредрик фыркнул.

– Я знаю Эгона Борга. Видите вон тот «Фиат»? В нем мы нашли контейнер, вероятно содержащий вирус. – Он крепче вцепился в прутья забора и приглушил голос. – Ларинов, это больше не игра.

Атташе зажмурился и прикусил нижнюю губу так, что она побледнела.

– Посол хочет, чтобы это произошло как можно более деликатно. Вы мой гость. Вы не должны находиться дальше, чем в трех шагах от меня.

Фредрик понял, что решение впустить его уже было принято. Русские не были столь глупы.

Рыжеволосая протянула руку, и Фредрик отдал ей пистолет. Затем она обыскала его, резко похлопав по бокам, подмышками и в паху. Бубенцы зазвенели, и Фредрик охнул.

Она ему подмигнула.

– Нет.

– Следуйте за мной, – сказал атташе, и лакированные ботинки застучали по асфальту.

В маленьком неуютном подвальном помещении, где нужно было подавать заявления на визу в Россию, Ларинов остановился и, указав на вельветовую куртку Фредрика, покачал головой. Затем потянулся за темным пиджаком, висевшим на спинке стула.

– Снимите эту тряпку.

Атташе провел его через узкий коридор без дверей.

– Есть у вас некоторые черты, Бейер, которые я нахожу очаровательными. В другое время, в другом месте… возможно вы могли бы стать моим другом. Так что можете считать это дружеской услугой от меня и от Российской Федерации. Но то, что вы сейчас увидите, никогда не должно быть написано ни в каком отчете. Это не часть расследования.

Фредрик нахмурился. О чем это он болтает?

За ними бесшумно закрылись тяжелые стальные двери. Они пришли в представительскую часть посольства. Бетонные стены уже не были зернистыми, а, наоборот, гладкими и светлыми. Искусно сделанные серебряные бра с тоненькими, как бумага, гравированными стеклянными плафонами вмонтированы в стену. Приятный аромат сигаретного дыма и жареного мяса сочился с верхнего этажа.

– Курт Брауэр, – сказал русский и хлопнул ладонью по каменной стене.

– Вот как?

– Послан Гитлером в Норвегию в 1940-м. Он здесь жил. Когда начался захват Норвегии немцами, он заявился в Министерство иностранных дел и потребовал безоговорочной капитуляции.

Ларинов продолжил подниматься по лестнице.

– В этих стенах живет большая политика. Этот особняк видел, как создавались и распадались альянсы. Но здание по-прежнему стоит крепко. Давайте позаботимся, чтобы оно таким и осталось. Нам следует избегать инцидентов, которые могут подточить фундамент, на котором строятся отношения между нашими странами.

Так звучит угроза из уст дипломата.

И, ничего не говоря больше, русский повел его через кухню. Фредрик посмотрел на поваров, склонившихся над блюдами с канапе. Попытался разглядеть лица персонала, в белых рубашках и черных брюках спешащего через вращающуюся дверь с широкими серебряными подносами со штабелями тарелок и стаканов. Фредрик встретился взглядом с русским и покачал головой. Ларинов коротко улыбнулся, словно он и так это знал. Они прошли через гардеробы. Ничего. Никаких бледных худых мужских лиц, никаких фигур в тени, вообще ничего. Ничего.

Атташе проводил его на балкон над большим залом приемов. Под ними поднималась наверх мешанина из неразборчивых разговоров, звенящих бокалов и смеха. Детский хор исполнял рождественские песни. Пахло едой и духами, и люди внизу скопились очень тесно. Их, должно быть, тут сотни. Мужчины в костюмах, женщины в платьях. Фредрик узнал норвежского министра иностранных дел. Он стоял под фотографией Государственной думы.