Его императорское величество не только почтил бракосочетание своим присутствием, но и любезно согласился лично совершить официальный обряд. Император смотрелся очень величественно в царственном пурпуре и черной коже. Его величество сопровождала Маран, графиня Аграмонте, одетая в ослепительное зеленое платье с белыми кружевами, чарующая и обворожительная...

Тот безнадежный глупец, кто решает выяснить определенные вещи до конца, в то время как ему следовало бы оставить все в покое, довольствуясь черными сомнениями. И тогда я был именно таким глупцом. (Вполне вероятно, я остаюсь им и по сей день.) После непродолжительных расспросов я выяснил, что один из секретарей лишь совсем недавно был зачислен в штат посольства. Молодой человек, поднявшись по реке из Никеи, присоединился к остальным дипломатам уже в Юрее. Представитель младшей ветви одного из семейств нумантийской аристократии, он должен был заниматься мелкими поручениями посла Боконнока. Я попросил его уделить мне немного времени.

— С удовольствием. Чем могу быть вам полезен, посол Дамастес? — учтиво поинтересовался молодой вышколенный дипломат.

— Речь идет о деле личного характера.

— Сэр, можете говорить, не стесняясь.

— Вероятно, вам известно, что моя жена некоторое время назад подала прошение о разводе?

— Д-да, сэр, известно.

— Вы случайно не знаете, было ли оно удовлетворено? Я ничего об этом не слышал.

— Да, сэр, было. И в кратчайшие сроки. Поскольку вы находились в отсутствии и с вашей стороны не было возражений, суд счел... по крайней мере, так мне кто-то сказал.

— Понятно.

Значит, у меня больше нет никаких прав что-либо требовать от Маран. Наверное, мне не надо было получать подтверждения кое-каких возникших у меня подозрений.

— Насколько я понял, — тем не менее продолжал я, — моя бывшая жена сопровождала императора во время бракосочетания его сестры.

— Да, сэр. Точнее, я так слышал. Я занимаю пока не настолько высокое положение, чтобы быть приглашенным на подобные церемонии. Но один из моих дядьев был в числе приглашенных, и, по его словам, эта связь... я имею в виду бракосочетание принцессы Дални и трибуна Гуила, стала событием года.

Если бы я не слушал так внимательно, то, возможно, не заметил бы небольшой заминки после слова «связь». А может быть, молодой дипломат просто неудачно подобрал слова?

— Из чистого любопытства, — постарался как можно равнодушнее произнести я, — и поскольку я желаю своей бывшей супруге только добра, не могли бы вы мне сказать, часто ли император оказывает ей честь подобными приглашениями?

— Я... если честно, сэр, я не знаю. Перед отъездом из Никеи я почти не следил за светской жизнью. Все свое время я посвящал изучению Майсира и его обычаев.

Если этот молодой человек собирался добиться каких-либо успехов на дипломатическом поприще, ему следовало научиться лгать более искусно.

Поблагодарив, я отпустил его и приказал принести мне все информационные листки. Разложив их в хронологическом порядке, я внимательно прочел разделы светской хроники. Маран присутствовала вместе с императором на званом вечере... на костюмированном балу... и, наконец, отдельное сообщение о том, что Маран, графиня Аграмонте, отменила свои планы на оставшуюся часть года, в том числе отказалась от приглашения на два бала-маскарада, и срочно отправилась в Ирригон, чтобы лично наблюдать за восстановлением родового замка.

Между первым и последним сообщением — почти целый сезон. Достаточное время для того, чтобы Провидец понял, что женщина не забеременела от него, и отослал ее прочь, как до того отослал остальных.

Красный от бессильной ярости, я едва сдерживался. У меня внутри все клокотало, и меня терзали другие вопросы. Неужели эта тварь сознательно так поступила? Не желая думать о худшем, я позволил себе искорку сомнения — Маран всегда идеализировала императора. И после развода у нее не осталось причин не... не встречаться с ним? Или мне все это мерещится? Возможно, но я почему-то так не думал. Может быть, это и не было предательством в чистом виде, но все равно от такого поступка попахивало скверно.

Затем мои мысли переключились на императора. Проклятие, как он мог так со мной поступить? Разве он ничего не понимал? Или ему на все наплевать? Я снова вспомнил знаменитое изречение: «Короли могут делать то, о чем простые смертные только мечтают». Однако сейчас оно не принесло мне утешения. Я считал Тенедоса не только повелителем, но и своим другом. А друзья, по крайней мере в тех краях, откуда я родом, не затаскивают в постель жен друг друга. Или я ошибался?

Вернувшись к себе в кабинет, я обнаружил, что короткий зимний день клонится к вечеру. И что дальше? После некоторого раздумья я пришел к выводу, что мне остается лишь делать вид, будто ничего не произошло.

Я направился к своему экипажу, смутно обращая внимание на часовых и машинально отвечая на их приветствия. Мне не хотелось возвращаться домой, к Алегрии, но больше ехать было некуда. Я приказал кучеру подъехать прямо к конюшне, а сам прошел подземным ходом в помещение для слуг и оттуда проскользнул в дом. К счастью, Алегрия мне не встретилась.

У меня мелькнула мысль попробовать оглушить себя вином, растворить в нем хоть часть своей боли. Быть может, оно поможет мне заснуть, в крайнем случае просто успокоиться. Отыскав бутылку вина, я откупорил ее и отправился в зимнюю часть шатра. Усевшись на полу, я уставился на бушующую в саду вьюгу, сотворенную магией, чувствуя у себя в груди не менее страшную бурю.

Подняв бутылку, я поставил ее на пол. Возможно, я и выпью, но чуть позже.

Порывы ветра яростно бросали горсти снега в мерцающее пламя каменных светильников и раскачивали обросший сосульками тростник в замерзшем пруду. Вдруг у меня за спиной отворилась дверь.

— Дамастес?

Это была Алегрия.

— Да.

— В чем дело?

Я молчал. Девушка подошла ко мне, и я ощутил исходящий от нее сладостный аромат. Она села напротив меня, подобрав под себя ноги, и посмотрела мне в глаза.

— Что-то случилось, — сказала Алегрия. — Что-то серьезное.

Я всегда строго придерживался правила, что воин должен держать свои переживания при себе. Но сейчас я от него отступил. Не смог не отступить. Я рассказал Алегрии все, что произошло, — точнее, все, что узнал. Где-то на половине рассказа я поймал себя на том, что меня слепят слезы. Алегрия сходила в ванную комнату и принесла мягкое влажное полотенце.

— Проклятие, — простонал я. — Быть может, мне это только показалось... быть может, на самом деле ничего не произошло...

Алегрия начала было что-то говорить, но осеклась.

— Ты что? Она вздохнула.

— Можно тебе кое о чем рассказать? Я молча кивнул.

— Помнишь, три дня назад ты взял меня с собой в посольство и представил новоприбывшим, а затем оставил одну, отправившись на совещание?