Одинокий холм, поднимавшийся над пустыней, как плечо погребенного в песке бога. Вокруг него торчали ловушки для ветра. Канта заплатила скромную пошлину за пеших путников, и вот они среди людей. Большинство домов здесь были белеными, до пояса зарывались в землю и прятались в тени деревьев.

Под соляным дубом вестник зачитывал новости («Добрые избиратели, Хозяин Зверей зовет на свое несравненное представление. Три серебряные монеты за место, завтра в полдень!»). Его слушала толпа карментцев. Тунува вглядывалась в лица, вопреки вероятности надеясь увидеть Сию.

– Нам нужна гостиница, – сказала Канта.

Тунува неохотно кивнула. Дальше Сию убежать не могла, а сколько дней займут поиски, неизвестно.

Они вышли на мощеную улицу в добрых полмили шириной. Тени громадных арок из песчаника пересекали ее гигантскими ребрами. Люди здесь расступались перед женщиной в пурпурной мантии. Та прижала тугие кудри веничком, с которого на темный лоб свисали жемчужные подвески.

– Это, верно, их глашатай, – заметила Тунува.

– Да, Нумун обходит город. Она каждый день посещает один из кварталов, чтобы повидать людей и выслушать их заботы.

Рядом с ней шла рыжеволосая женщина в кремовом платье с вырезом, устремлявшимся к талии – мягкой и пышной в сравнении с острой, как нож, фигурой Нумун. На бледном лице и плечах светились веснушки.

– Эбант Льевелин, – улыбнулась Канта. – Интересная женщина. Она была куртизанкой в столице Ментендона, пока Ваттен, повинуясь Шести Добродетелям, не запретил ее ремесло. Ты, конечно, знаешь, что у Нумун есть и вторая супруга, Мездат Таумаргам.

– Да. Из-за нее в обители поднялся немалый переполох. Королева Дарания была в ярости, когда Мездат отреклась от титула, чтобы стать республиканкой. Защитницу при ней оставили, хотя здесь наша сестра вынуждена держаться незаметно.

– Нам следует нанести ей визит?

– Лучше не будем вмешиваться в ее дела.

Тунува проводила взглядом двух женщин. Никто им не кланялся, но все выказывали почтение.

Канта увела ее дальше, к ряду карет, и принялась торговаться с возницей, а Тунува тем временем забралась внутрь и прикрыла глаза.

Карментуму не было конца. За время пути до южного склона холма спустились сумерки, и сразу стал ощущаться ночной холод пустыни. От подножия Тунува вслед за Кантой поднялась по узкой лесенке. Усталость якорем тянула ее вниз. Пока добирались до гостиницы, она готова была уснуть так же крепко, как Безымянный.

Внутри было прохладно, горели свечи, колыхались под тихим ветром занавески. Канта на певучем наречии Лазии переговорила с хозяином, и тот направил их еще выше.

Комната, которую он им отпер, походила на пещеру с двумя кроватями и очагом. Тунува вышла на балкончик. Перед ней растекался, прячась за изгибами Одинокого холма, Карментум. За городской стеной все скрывала безлунная ночь.

– Я принесу поесть, – сказала Канта. – Здесь должно быть масло и вода для умывания.

– Спасибо тебе.

Далеко внизу блестели огни, сквозь музыку прорывались взрывы смеха. Тунува впитывала все это обостренными чувствами. Ключом к ее поискам должна была стать Лалхар. Молодую женщину с младенцем никто не запомнит, а вот ихневмона не могли не заметить.

Нужно было найти их как можно скорее.

Задрожав от холода, она ушла внутрь и, плотно прикрыв дверь, стянула с себя одежду. Рядом со сточным отверстием в виде листа оливы нашлись полотно, вода и кувшин масла. Она, опустившись на колени, принялась очищать кожу.

Она еще вытиралась, когда вошла Канта с подносом и кувшином.

– Прости, – сказала она, отвернувшись. – Надо было постучаться.

– Ни к чему, – выпрямившись, улыбнулась ей Тунува. – Стара я, чтобы стесняться своего тела.

Канта улыбнулась в ответ и поставила еду.

– Завидую твоей силе, – сказала она. – Ковать оружие мне случалось, а вот биться не умею.

– Ты знаешь кузнечное ремесло?

– О да.

– Нам бы это пригодилось. И лучница из тебя может выйти, даже если ты не владеешь мечом.

– Хорошо бы. Лучницы так изящны…

Потянувшись за кувшином, Тунува подняла взгляд. Канта как раз снимала с себя последние одежды. Она вся была гладкая, мягкая.

Тунува налила вина. Впервые за много лет она задумалась, какой видится со стороны. Годы изменили ее, но тело, сызмальства закаленное упражнениями, осталось крепким и жилистым, хоть и требовало теперь больше отдыха. Она рассматривала свои мозолистые руки, темные пятнышки там, где шея сходилась с грудью.

Живот так и не втянулся до конца. Последнее напоминание, что когда-то она носила в себе другую жизнь.

Канта накинула халат. Когда она повернулась, Тунува заметила у нее ниже пупка полосу тонких шрамов, явно от лезвия. Других меток на ней не было. Канта скрыла шрамы под шелком, перепоясалась и села к ней за стол, свесив влажные волосы на одну сторону.

– С рассветом надо приниматься за поиски. В полдень здесь почти все ложатся спать, – сказала она, взяв чашу вина. – У Сию есть таланты, которыми можно заработать монетку-другую?

Тунува подумала, не спросить ли о происхождении шрамов, но отказалась от этой мысли.

– Охота, само собой. Еще она играет на флейте, но едва ли так хорошо, чтобы заработать этим на жизнь. У нее мысли ни на чем надолго не задерживаются.

– А копьем она владеет?

– Отлично владеет, я сама ее учила.

– Хорошо. Можно поискать ее в гавани. Там всегда нужны умельцы острожить рыбу. – Канта взяла со стола вилку. – Но прежде давай поедим досыта.

Еда была щедро сдобрена приправами. Лепешки, пропитанные оливковым маслом, белые бобы, тушенные с миндальной крошкой, огненные соленые колбаски и сыр с галетами, к которому подали сухое красное вино.

– Этот твой ключ, – заговорила Канта, – от какого замка?

Тунува потрогала ключ. Головка в виде цветка приходилась ей на впадинку между ключицами.

– Не знаю, – призналась она. – Сагул доверила его мне как хранительнице могилы.

– А назначения не открыла?

– Нет. Должна была сказать Эсбар. – Тунува отломила кусок хлеба. – А можно спросить, что означает твое кольцо?

Канта взглянула на свой палец, стянула кольцо и положила на стол между ними:

– Однажды я была замужем. – Она откинулась назад, положила ногу на ногу, показав из-под халата бледные икры. – Очень давно.

Тунува взяла кольцо. Составное, из двух незамкнутых ободков. Крошечные руки на концах ободков дружески сжимали друг друга, соединяя половинки в одно кольцо, а по внутренней поверхности его тянулась гравировка.

– На языке моргов. Заговор на вечную любовь, – пояснила Канта. – Я тогда в это верила.

– Тонкая работа. – Тунува вернула ей кольцо. – Кто был твой супруг?

– Он давно умер. – Канта с легкой улыбкой вернула кольцо на палец. – Впервые увидев вас с Эсбар, я позавидовала – вашей простой близости, вашему смеху. Меня много лет никто не обнимал. Боюсь, я стала слишком холодна, не прикоснуться.

– У нас ты найдешь тепло и утешение. – Тунува помолчала. – Канта, ты недавно сказала… ради дочерей мы готовы на великие и ужасные дела…

Канта крутила кольцо.

– Да. – Она коснулась ладонью живота. – Мне до сих пор мерещится – иногда, когда одиночество особенно тяготит, – что на руках у меня моя новорожденная девочка. Я так