Она вышла. Глориан стянула сапоги и молча села на кровати.

«Покажи Инису, кто ты есть».

В опочивальню уже принесли часть ее вещей. В самом маленьком сундуке она нашла подаренное матерью зеркало. Из него смотрела помолодевшая, исхудавшая королева Сабран.

И не она одна. В ее лице сквозили поколения пяти веков, цепь, бесконечная лоза. Девятнадцать королев, все на одно лицо, выглядывали из холодного серебра. Куда глубже, в крови, в ней скрывался отец – невидимый, но всегда здесь. Она всю жизнь определяла себя по нему и по матери. Она жила их тенью – и в их тени.

Кто она без их света?

Кто ты, Глориан Храустр Беретнет?

Медленно тянулись последние из двенадцати дней. Глориан не находила себе дела. Она кругами гуляла со своими дамами. Все больше молчали. Иногда она бросала взгляд на Белую башню, где каждый день совещались герцоги Духа, и гадала, о чем они говорят.

Она молилась: «Милостивый, любящий предок, подай знак. Научи, как мне искупить свои грехи, научи отдавать, а не брать. Святой над нами, в благости твоей услышь мою молитву. Даруй мне прощение. Пошли мне свой светоч во мраке. Сделай меня орудием твоим, слугой твоей, твоим сосудом. Пошли мне весть из небесного чертога».

Ответа не было. И женщина из сновидения – его вестница – замолчала.

Все ее бросили.

На одиннадцатый день ее вызвал герцог Робарт. Выходя из опочивальни, Глориан еще раз взглянула в зеркало. Она заправила за ухо выбившуюся прядь и постаралась стянуть осунувшееся лицо в каменную маску, какую неизменно носила мать.

«Будущая королева должна уметь показать себя людям».

Ей нельзя было явиться на Совет с мечом. Зато она попросила принести кожаный дублет, который про себя называла доспехом, и застегнуть его поверх плоеного платья. Сегодня она будет королевой и воительницей до кончиков пальцев, наследницей и созданием королевы Сабран и короля Бардольта.

В золотых подсвечниках горели свечи, ставни по случаю ветреного дня были закрыты. Совет встал, когда она вошла.

– Дама Глориан, – обратился к ней Робарт, – добрый вечер.

У нее сжалось сердце. Он не велел ей носить траура, пока не объявят о смерти родителей, а сам стоял перед ней в накидке из тонкой серой шерсти поверх совсем светлой сорочки и в темном плаще. Даже пояс и застежки серебряные, ни яркого пятнышка. И другие оделись так же.

– Вы в сером, благородный Робарт! – вырвалось у ошеломленной Глориан.

– Как видите, ваше высочество. – Он помолчал. – Вам не передали моего послания?

– Разве это не очевидно?

Обида толкнула ее на язвительный ответ. Герцог склонил голову:

– Примите искренние извинения. Прошлой ночью за молитвой я почувствовал, что с сегодняшнего дня нам следует начать носить траур. Я отчитаю своего посыльного.

Надо было держать себя в руках. Она, не изменившись в лице, села, и за ней сели все.

В камине не было огня, тепло и свет давали только свечи.

– Надеюсь, вы простите этот холод, – сказал герцог Робарт. – Я нахожу, что он обостряет ум за работой.

– Мне это безразлично, благородный Робарт.

– Хорошо. Я призвал вас, чтобы уведомить, что завтра в полдень страны Добродетели известят о гибели в море королевы Сабран Инисской и короля Бардольта Хротского. Разумеется, одновременно будет объявлено о вашем восхождении на престол. Таким образом, мы сохраним королевский мир.

– Вы исследовали море? – обратилась Глориан к герцогине Глэдвин.

– Да, принцесса. Я посылала ныряльщиков на поиски обломков, но нашли они немного.

– Известно ли, что вызвало пожар?

– Я обратилась с запросом к наместнику Ментендона. До сих пор не обнаружено никаких признаков нападения на свадебный флот. И по эту сторону Бездны не существует оружия, способного разом погубить семь кораблей.

– По эту сторону?

– Понимаете, таковое может существовать на Востоке. Мы ведь почти ничего о них не ведаем.

– Зачем бы восточникам желать нам зла? – хмуро спросиле герцо Эдит. – Да и знают ли они о существовании Иниса?

– Когда я был молод, – прокаркал герцог Рандрот, – ходили слухи об одном южном принце, живым переплывшем Бездну. Многими годами позже того вернулся его слуга с известием, что восточники порабощены чешуйчатыми летучими тварями. Я бы сказал, такое возможно.

– Нельзя забывать и об Эрсире, – вклинилась герцогиня Брангайн. – Говорят, в тех землях марают руки алхимией.

Герцо Вежливости явно осталась при своем мнении.

– Я согласна с Эдит. Не думаю, что здесь замешаны Восток или Эрсир. Ни у кого из них нет причин нас атаковать, – подала голос герцогиня Глэдвин. – Я скорее поверю в ментцев. Убийство короля Бардольта прозвучало бы призывом к мятежу против Ваттенов. Они так долго жили в тени горы Ужаса, что могли оскверниться ее пламенем.

– Я в первую очередь заподозрил Ваттенварга. Нам ли не знать о его могуществе на море? – сказал герцог Дамад. – Однако он не выдвинул никаких претензий на хротский трон, а других причин для нападения я не вижу. Думаю, Морской Король для войны слишком постарел и изнежился. И явных обид мы ему не наносили.

– Значит, Ваттены встанут за нас? – спросила Глориан.

– По-видимому, ваше высочество. Если это был ментский заговор, они найдут и покарают виновных.

– Кто бы они ни были, нам ничего не остается, как признать ваших родителей умершими. – Герцог Робарт стиснул ладони. – Наместник Ментендона уже уведомил Эйнлека Отлинга. Тот всей душой чурается короны, но понимает, что это необходимо.

Колебания Эйнлека не удивили Глориан. Тот наверняка боялся, что его дядя вторгнется в страну и потребует трон для себя.

– Ваше высочество, не сомневаюсь, что родители говорили вам о необходимости отречься от права на Хрот – ваше право наиболее крепко из ныне живущих – и объявить законными наследниками Эйнлека Отлинга и его потомков, – сказал герцог Робарт. – Это необходимо для укрепления дома Храустр.

Он подозвал слугу, и тот поднес Глориан бумагу. Она молча прочла:

«Я, Глориан, королева Инисская, третья из носящих это имя, потомок короля Галиана Святого и божественной плоти дома Беретнет, цепь для Безымянного, сим объявляю и утверждаю, что я, единственная наследница плоти короля Бардольта Хротского, первого из носящих это имя, зачатая его законной супругой королевой Сабран Инисской, шестой из носящих это имя, ныне, на пятьсот одиннадцатом году общей эры, свободным волеизъявлением отрекаюсь от наследственных прав на королевство Хрот, передавая власть над страной Эйнлеку Отлингу, сыну Олрун Храустр Брингардской, и законным наследникам его крови в вечное владение…»

Она еще ребенком знала, что однажды ей придется отказаться от мечты править Хротом. Темная пропасть печали от этого стала глубже прежнего, но Эйнлек уже пролил кровь за свою страну, и отец его любил, доверял ему. Эйнлек станет хорошим королем.

Принесли перо, рог с чернилами – кровью дубовых орешков. Глориан снова вспомнился огненный червяк.

Она обмакнула перо. Зачем-то потрогала лицо, словно проверяя, не сменилась ли на нем кожа, а потом вывела подпись, которую выучила на