часть мужского населения для службы в своем войске, а взамен сохраняли среди князей мир, позволяли им пользоваться преимуществами прибыльных торговых сетей и защищали от врагов с Запада. Для сравнения: в тот же период ханы Золотой Орды нередко враждовали и воевали со своими монгольскими родичами из Ильханата, которые мешали их территориальным претензиям на Кавказе и оспаривали у них право контролировать торговый трафик на разных участках Великого шелкового пути. Это причудливое положение вещей, при котором монголы сражались с монголами, но благоволили иноземным князьям, во многих отношениях противоречило всему, за что боролся Чингисхан. Медленно, но верно междоусобная вражда монголов положила конец империи, которая когда-то была бичом всего мира.

Последний хан

Примерно через сто лет после смерти Чингисхана, в 1336 г. (или чуть раньше), в тюркском кочевом племени на территории современного Узбекистана родился последний из великих монгольских завоевателей. Он отличался поразительным умом, военным талантом и физической силой (хотя навсегда остался калекой после юношеской авантюры, в которой был ранен стрелами в правую ногу и руку). Его звали Тимур – иногда его называли Хромой Тимур, или Тамерлан, и хотя этот человек не был связан с Чингисханом, он сделал для возвращения мира под монгольское иго больше, чем любой другой правитель до и после него.

В 1360-х гг., к тому времени, когда Тамерлан возмужал, бывшая Монгольская империя представляла собой ряд разрозненных государственных образований в разной степени упадка. Как мы увидим в главе 13, волны чумы, начавшиеся с эпидемии Черной смерти, поразили монгольские государства с такой же силой, как все остальные государства мира. Это была не единственная проблема четырех великих ханств. На Дальнем Востоке правители династии Юань окончательно отошли от не склонной к излишествам, агрессивной культуры степных кочевников и превратились в обыкновенных китайских самодержцев: деспотичных, чрезмерно подозрительных, безнадежно погрязших в гнусностях и дворцовом разврате. Долгое и крайне кровопролитное восстание Красных повязок, продолжавшееся с 1351 по 1368 г., уничтожило империю Юань как региональную державу. В 1368 г. к власти пришла новая династия – Мин. Выжившие представители Юань бежали обратно в монгольские степи, и до XVII в. там существовало маленькое и ничем не примечательное окраинное государство Северная Юань. Похожие процессы происходили и в других великих ханствах. В Персии монгольский Ильханат к 1330-м гг. превратился в лоскутное одеяло из мелких вотчин военных вождей, а последний законный ильхан умер в 1335 г. – примерно в то же время, когда родился Тамерлан[645]. Золотую Орду сотрясали бесконечные внутренние распри. Чагатайский улус, место рождения Тамерлана, по сути, распался на части. Если бы Чингисхан, Угэдэй или даже Хубилай-хан увидели это, они не поверили бы своим глазам. Государства, наследовавшие Монгольской империи, даже отдаленно не напоминали сверхдержаву, в состав которой когда-то входили.

Но Тамерлан смог, хотя и ненадолго, повернуть время вспять. За несколько десятков лет, с 1360 г., когда он впервые вышел на поле боя, до начала XV в., когда он умер, Тамерлан собрал осколки великой Монгольской империи и связал их воедино своей личной властью. Он шел к превосходству хорошо известным путем. Возвысившись в племенном обществе Средней Азии благодаря военному искусству и дипломатическому таланту, Тамерлан вскоре устремил взор вовне. Он собрал и вдохновил огромную многонациональную армию, которая пронеслась по окрестным землям, терроризируя всех, кто отказывался немедленно подчиниться. В оправдание агрессии Тамерлан ссылался на историю: хотя сам он не был потомком Чингисхана, от старого хана вели свой род две из четырех десятков его жен и наложниц. Тамерлан настаивал, что это дает ему право восстановить империю, когда-то собранную стариком. Он называл себя зятем (куругэн) Чингисхана, и, хотя сам не был ханом (он утверждал, что лишь исполняет волю марионеточных ханов Средней Азии), он носил титул великого эмира и держался с царственной властностью монгольского вельможи[646].

Итак, Тамерлан хорошо понимал, какое место занимает в монгольской истории. И того, чего требовала история, он достигал историческими же методами. При Тамерлане девизом дня снова стали резня и пытки. Города обращались в руины. Головы летели с плеч. Мертвые тела бросали гнить на солнце на поживу стервятникам. Толпы рабов, угнанных из родных мест во владения Тамерлана, никогда не вернулись домой. Многие сотни тысяч, если не миллионы мирных жителей были принесены в жертву честолюбивым устремлениям Тамерлана, уверенного, что политический успех выглядит как объединение половины мира под знаменем монгольского владычества.

За десятилетия завоевательных походов в Азии, южных областях России и на Ближнем Востоке Тамерлан утвердил свою власть в трех из четырех старых ханств – Чагатайском улусе, Ильханате и Золотой Орде; дать ему отпор в конце концов смогла только династия Мин. Более того, он пробивался на запад, в глубь Малой Азии, и какое-то время казалось, что он собирается прийти в Европу. Новости о его обширных завоеваниях встревожили одних христианских королей и привели других в радостное волнение. Многие по-прежнему оставались в плену слегка обновленной фантазии о пресвитере Иоанне и задавались вопросом: чем трепетать перед именем Тамерлана, не лучше ли попытаться обратить его в христианство и с его помощью уничтожить общих врагов, особенно турок-османов, которые в это время начали возвышаться и постепенно завоевывали одну за другой бывшие византийские провинции в Восточном Средиземноморье? Разумеется, эти надежды, как и прежде, не оправдались: Тамерлан вовсе не был другом христиан и, если уж на то пошло, вообще чьим бы то ни было другом, кроме себя самого. Иногда он оставлял в покое христианские общины в своих провинциях, требуя лишь, чтобы они исправно платили ему налоги за эту привилегию. В других случаях ему нравилось изображать верного суннита и воина джихада (несмотря на то что он без малейших колебаний убивал других мусульман, когда это приносило ему выгоду). Так, христиан-несториан в Персии и Средней Азии он преследовал до их полного истребления.

Ко времени своей смерти в 1405 г. Тамерлан успел повторить многое из того, что сделал Чингисхан, хотя не всегда его достижения имели такие же глубокие корни. Он держал в страхе почти весь Ближний и Средний Восток, собрал под своей личной властью огромную империю и осуществил стремительное перераспределение богатств и профессиональных кадров, подготовившее почву для наступления культурного и интеллектуального золотого века в Средней Азии. Его столица Самарканд, как до этого Каракорум, благодаря военным трофеям стала богатым и процветающим городом. После нападения Чингисхана в XIII в. Самарканд стоял полузаброшенным, но при Тамерлане он обрел новую жизнь: его перепланировали, перестроили и заселили заново. К осуществлению этого грандиозного имперского проекта привлекли насильно перевезенных из других стран ремесленников и художников. Благодаря им в Самарканде появились монументальные архитектурные сооружения, дворцы и общественные сады, крепостные стены, ворота, мечети и статуи[647].

Но