построенная на крови Монгольская империя Тамерлана оказалась такой же недолговечной, как и Чингисхана в XIII в. К концу XV в., когда Средние века близились к завершению, она развалилась. Потомки Тамерлана Тимуриды оказались не в состоянии удержать завоеванные им земли. В Китае правила династия Мин. Конфедерация суннитских тюркских племен Ак-Коюнлу захватила Персию и Месопотамию. Узбекские племена утвердились в Средней Азии. Золотая Орда, серьезно пострадавшая от вторжения Тамерлана в 1390-х гг., окончательно и бесповоротно распалась в XV в., оставив после себя несколько независимых татарских ханств. Два из них – Крымское государство, иногда называемое Малой Тартарией, и Казахское ханство, примерно соответствовавшее современному Казахстану, – пережили Средние века. В Афганистане и Северной Индии Тамерлан действительно оставил важное имперское наследие через своего потомка Бабура, в начале XVI в. основавшего империю Великих Моголов со столицей в Кабуле. Но, хотя империи Великих Моголов в начале Нового времени суждено было стать могущественной державой, в ней с трудом можно было узнать наследницу монгольских завоеваний. Главный талант Тамерлана, как и Чингисхана, заключался в завоевании и экспансии. Умение создать устойчивую единую сверхдержаву, способную пережить его на несколько поколений, не входило в число его сильных сторон. Но, справедливости ради, такую цель он перед собой и не ставил.

Итак, менее чем за два столетия монголы успели выйти из восточных степей и добиться безоговорочного господства в Евразии, после чего Монгольская империя раскололась на части, затем ненадолго воссоединилась и снова распалась. Это была по-настоящему странная и, пожалуй, самая кровавая история за все Средние века. Монгольские завоевательные методы, разработанные и усовершенствованные Чингисханом и умело скопированные Тамерланом, предвосхитили приемы террористических автократий XX в., при которых миллионы мирных жителей подверглись бездумному уничтожению ради сумасшедших личных амбиций харизматичных лидеров или максимально широкого распространения по миру определенной идеологии. Но, говоря о вопиющей кровожадности и жестокости монголов, которую не удастся отбросить даже при помощи исторического релятивизма, нельзя забывать, что они глубоко изменили мир – как в лучшую, так и в худшую сторону.

В некоторых случаях изменения коснулись самых основ политической географии. Привычка монголов сжигать города дотла и оставлять их в таком виде либо строить на этом месте нечто совершенно новое, по сути, привела к переориентации целых регионов. На Дальнем Востоке монгольские завоевания породили устойчивую концепцию Великого Китая, где одна имперская (или квазиимперская) держава с центром на месте современного Пекина властвовала на огромной территории, простирающейся вплоть до степей и заселенной огромным количеством разных этнических групп. На Ближнем Востоке бедный разрушенный Багдад пришел в полный упадок, и вместо него возвысился Тебриз в Азербайджане. В Средней Азии Самарканд благодаря награбленным Тамерланом богатствам стремительно превратился в центр власти. В России захолустный купеческий городок Москва стал главным торговым центром региона – сначала как место, где купцы могли действовать на безопасном расстоянии от монголов Золотой Орды, затем как союзник золотоордынских ханов и начиная с XVI в. как центр доминирующего государства Восточной Европы, правитель которого носил титул царя и претендовал на господство над всеми русскими княжествами[648].

Далее, конечно, возникает вопрос религии. Изначально свободное отношение монголов к другим религиям выглядело освежающе на фоне фанатизма эпохи Крестовых походов – один современный ученый даже утверждает, что этот великолепный исторический пример имел весьма далеко идущие последствия, и принцип свободы вероисповедания, закрепленный на Западе в целом и в Конституции США в частности, берет начало именно во взглядах Чингисхана[649]. Помимо этого, монголы произвели радикальные перестановки на религиозной сцене Евразии. Приняв ислам, монгольские правители Ильханата, Чагатайского улуса и Золотой Орды создали обширную мусульманскую зону, простиравшуюся от Тянь-Шаня до Кавказа, где она соединялась с турецкими и арабскими владениями Восточного Средиземноморья и Северной Африки. Отчетливо мусульманский характер современной Средней Азии и ряда южных областей России во многом сложился под влиянием монголов. Это было заметно не только в ретроспективе. Христианские короли и монахи-францисканцы, периодически пытавшиеся уговорить то одного, то другого монгольского хана обратиться в христианство и стать «царем Давидом», вполне осознавали, как может повлиять религиозное самосознание этой огромной и доминирующей имперской державы на мировой религиозный баланс в долгосрочной перспективе. Если бы им удалось убедить кого-нибудь наподобие хана Мункэ принять крещение, сегодня в Азии было бы гораздо больше церковных шпилей, чем минаретов. И отношения между такими современными государствами, как США и Иран или Россия и Турция, могли бы выглядеть совсем по-другому.

Конечно, это всего лишь абстрактные рассуждения. Несомненный и заслуживающий более пристального изучения факт заключается в том, что монголы радикально изменили порядок торговли и передвижения по миру. Неудержимые территориальные притязания монголов и масштабы их завоеваний в итоге привели к тому, что люди могли уехать в неведомые дали за много тысяч миль, а затем вернуться, чтобы рассказать о своих приключениях. Монголы переустраивали Среднюю Азию, Персию и Киевскую Русь с жестокостью поздних колониальных империй XIX в. Но, как колониальные экспансии XIX в., кровавые походы монголов по карте мира в конечном итоге привели к возникновению глобальных торговых и информационных сетей, открывших новую эру в западной истории. При всей чудовищности своих средств и методов монголы смогли произвести поразительные, эпохальные изменения. Пожалуй, величайшим вкладом монголов в ту историю, которая рассказывается в этой книге, можно назвать изменение торговли. Именно к этой части их наследия мы теперь обратимся, чтобы узнать, как бесстрашные купцы, ученые и исследователи с Востока и Запада преуспевали после монгольских завоеваний, обменивались идеями, товарами и богатствами и одновременно перестраивали западный мир и западный образ мыслей.

10

Купцы

Во имя Бога и прибыли.

Личный девиз тосканского купца Франческо ди Марко Датини

В начале сентября 1298 г. два военных флота столкнулись в Адриатическом море в проливе между материковой частью современной Хорватии и большим Далматинским островом, который тогда назывался Курзола (Корчула). Десятки узких галер, полных вооруженных солдат, шли под флагами двух ведущих морских государств Европы – Венецианской и Генуэзской республик. Расположенные друг против друга по краям Апеннинского полуострова – Венеция на северо-востоке, Генуя на северо-западе, – эти честолюбивые города-государства (а также их третий соперник, Пизанская республика) почти пятьдесят лет не могли уладить свои споры. Они бились на Святой земле и в Константинополе. Они сражались в портах Черного моря, близ островов Эгейского и Адриатического морей. Они боролись за абсолютное морское господство и не стеснялись в средствах, потому что победитель получал не просто добычу или возможность покрасоваться перед соседями. Венецианцы, генуэзцы и пизанцы оспаривали друг у друга право быть ведущей торговой державой Запада. На рубеже XIV в. это был весьма солидный приз. Мировая торговля переживала расцвет. Сырье, товары и предметы роскоши разлетались по всему земному шару с невиданной доселе скоростью. Коммерческое господство в