наименование вполне оправданно. Процессы, разворачивавшиеся в XIII и XIV вв., имели такое же экономическое значение, как промышленная революция XIX в. и цифровая революция, которую мы переживаем в настоящее время. Коммерческая революция передала власть в новые руки. Теперь миром управляли не только императоры, папы и короли – видное место в средневековом обществе и культуре заняли торговцы. Города, в которых доминировали купцы, обрели новый политический статус и независимость. Искусство и литература находились под влиянием вкусов и нравов купеческого сословия, которое могло позволить себе выступать как покровителями искусства, так и его творцами. Политические режимы и войны оплачивались деньгами купцов. Историки часто повторяют расхожую фразу, что в Средние века одни молились, другие сражались, а третьи трудились. Начиная с XIII в. к ним следует добавить четвертое сословие: тех, кто вел учет, отправлял товары, копил и тратил. О возвышении купцов и о том, что они сделали для Средних веков и для современного мира, и пойдет дальше речь в этой главе.

Спад и подъем

Торговый обмен существует почти столько же, сколько существует само человеческое общество. Более двухсот тысяч лет назад в Восточной Африке (современная Кения) у людей каменного века предметом обмена служил обсидиан – прочное вулканическое стекло, пригодное для изготовления инструментов и оружия. Его перевозили на расстояния свыше 150 км[671]. В бронзовом веке предприимчивые ассирийские купцы, торговавшие оловом, серебром, золотом, роскошными тканями и шерстью, доставляли свой товар за сотни километров на территорию современных Ирака, Сирии и Турции. Они вели бухгалтерские записи на глиняных табличках и договаривались с местными правителями о возможности безопасно провести свои караваны через их земли и получить защиту[672]. В V в. до н. э. греческий историк Геродот описал несколько успешных торговых экспедиций в дальние земли: в его «Истории» есть рассказ о греческом владельце корабля по имени Колей из Самоса, чья команда первой доплыла до места, которое историк называет Тартесс (юг Испании), и вернулась обратно. «Поэтому из всех эллинов самосцы получили от привезенных товаров по возвращении на родину (насколько у меня об этом есть достоверные сведения) больше всего прибыли», – писал Геродот[673][674].

Через пятьсот лет, во времена расцвета Римской империи, в Средиземноморье шла самая оживленная торговля – под крылом империи возникло беспрецедентное единое политическое и экономическое пространство. Товары и люди перемещались в пределах этой торговой зоны без малейших помех и в огромных количествах, достигая самых отдаленных регионов, от Сирии до Шотландской низменности, от Северной Африки до Арденнских лесов. Империя создала самые благоприятные условия для торговли: надежные и безопасные дороги, по которым можно передвигаться, не боясь застрять в пути или быть ограбленными, стабильная денежная система, общие законы для разрешения коммерческих споров. Кроме того, она давала возможность простым людям участвовать в торговом обмене: земледельцы производили зерно, чтобы кормить армию, богатые горожане покупали дорогую керамику и импортные пряности, мастерским и домохозяйствам требовались рабы для выполнения грязной работы.

Что любопытно, несмотря на весьма активную сухопутную и морскую торговлю (особенно в первые двести лет существования империи), римляне относились к купцам без особого уважения. Купля и продажа считались неподобающим занятием для патриция, и экономическая деятельность высших классов в целом ограничивалась управлением загородными поместьями[675]. Финансовые инструменты Римского государства, помимо сбора налогов и чеканки монет, оставались относительно слаборазвитыми. Тем не менее, как стало совершенно ясно в ретроспективе, римские императоры смогли создать торговый блок, отличавшийся уникальной для своего времени мощностью и разнообразием, и его отсутствие остро ощущалось после распада империи. Римская торговля напрямую зависела от единства Рима. Как только Рим рухнул, а его власть сошла на нет, условия для активной торговли на дальних расстояниях резко ухудшились.

Конечно, в «варварских» государствах – преемниках Рима тоже существовала торговля, но когда римские города начали хиреть, а римские политические горизонты сузились, некогда оживленная средиземноморская экономика замедлилась. Торговля сократилась до обмена между соседними поселениями. Обмен между послеримским Западом и Индией и Китаем осложняли политические и религиозные потрясения на Ближнем Востоке и в Центральной Азии – не в последнюю очередь войны Византии и Персии, возвышение ислама и грабительские набеги венгров в Восточной Европе. Импортировать предметы роскоши стало труднее. Вместе с глобальной торговлей застопорилась и региональная в окрестностях Средиземноморья и в бывших римских провинциях. По сравнению с остальным известным миром Европа начиная с VI в. стала торговым захолустьем – ей было практически нечего предложить на экспорт, за исключением балтийских мехов, франкских мечей и рабов[676]. Хотя было бы неправильно вычеркивать все раннее Средневековье как «темные века», когда всякая деловая активность иссякла, а человеческий прогресс почти остановился, на общем фоне западной истории это действительно был период длительной (несколько сотен лет) экономической стагнации.

Но постепенно деловая активность восстанавливалась. Примерно с XI в. население Европы начало быстро расти, одновременно росло и сельскохозяйственное производство. Средневековый климатический оптимум создал благоприятные условия для земледелия, за счет расчистки лесов и осушения болот значительно увеличилось количество пахотных земель. Обширные земли, захваченные у кочующих славян-язычников, тоже попали под христианские плуги – этот процесс начался еще при Каролингах и продолжался при крестоносцах[677]. Появились новые сельскохозяйственные технологии: тяжелый плуг улучшал качество почвы, система трехполья позволяла не допускать ее истощения. Совершенствовались методы кораблестроения, а значит, более быстрыми и безопасными стали долгие морские путешествия, будь то походы викингов для захвата рабов и ограбления монастырей или более цивилизованные поездки с целью покупки и продажи товаров на зарубежных рынках. Со времен Карла Великого западные христианские монархи постепенно укрупняли свои владения и развивали механизмы центрального контроля и управления, позволявшие (по крайней мере в теории) сделать долгие торговые путешествия по суше более безопасными и надежными.

По мере расширения торговых сетей появились структуры, повышавшие доходность деловых процессов. В XI в. во многих городах Европы возникли рынки, работавшие в определенные дни месяца или в определенные недели в году. Здесь можно было обменять излишки зерна на вино, кожу, обработанный металл или домашний скот, привезенные странствующими торговцами. В следующие двести лет рынки и ярмарки (изначально привязанные к дням религиозных или светских праздников) занимали все более важное место в экономической жизни Европы. С подъемом рынков активизировалось производство монет, а также добыча серебра и меди, необходимых для их чеканки[678]. Тем временем в растущих городах Запада коммерческие сети (в первую очередь еврейские) начали осуществлять основные виды финансовых операций. В IX–XI вв. евреи Запада активно занимались ростовщичеством и играли заметную роль в дальней торговле – перевозили соль, ткани, вино и рабов по всем территориям бывшей Римской империи[679]. Разумеется, никакой благодарности за этот новаторский вклад в мировую макроэкономику европейские евреи не дождались