как локально, отдельно представляясь в каждом корпусе Святой Инквизиции, однако несколько человек из каждого ордена состояли в своих же орденах, но уже на мировом уровне.

Вот, кажется, подошла очередь говорить всем Паладинам — игуменам каждого из элитных отрядов.

Пока новый лидер «Князя» распинался о том, как он чтит прошлого управляющего дивизионом, Однорукий решил пробраться сквозь живой щит из людей. Не без всполохов, криков, бормотаний и сыпавшихся на него проклятий, но парень, наконец, добрался ближе к иконостасу, выбившись в первые ряды. Путь занял у него всего несколько минут, но теперь ещё не получивших имя крестоносцев, зазывал к себе Эфрон — лидер отряда «Ведьмы».

— Все вы слышали о том, как существенная часть моих ведьм сгинула в лесах, помогая «Князю» с язычниками. Даже закалённые в боях и жестокости инквизиторы нуждаются в свежей крови. Мои ряды поредели, но боевой дух не пал и падать не будет. Если ваши ленивые задницы готовы к тому, чтобы заключать контракты с демонами из реестра, а затем использовать полученные силы во благо человечества, то извольте — но жалеть вас никто не будет.

Эфрон передал микрофон и, похрамывая, удалился ближе к изваяниям святых, сложив руки на груди.

— Нет более благого дела, чем охранять покой граждан нашей доброй столицы от тварей из Ада, — сказал человек, облачённый в чёрный, безрукавный китель Инквизиции, в тактических военных перчатках, подпоясанный больше на военный манер. На поясе — ножи, пистолет и рация. Только знак из скрещённых мечей давал понять, что это — воин Святой Инквизиции. — Когда вы были ещё молодыми сопляками, то мы, «Клинки Христовы», защищали вас от угрозы демонов. Мы страждуем ночью, обнажив серебро и держа серебряные пули наготове, мы спасаем простых граждан от одержимых, от демонов в подворотнях, от уродов, держащих личину. Мы патрулируем город и вы, вероятно, можете спутать нас с полицией, но поверьте, не один полицейский не спасёт вас от клыков одержимого беса, как это делаем мы. Получите своё имя — и будьте клинком Христа в ночи, защищающим пламя истины. Вы будете отправляться в патрули, зачищать районы и улицы вашей любимой столицы от тварей, и каждая спасённая душа отблагодарит вас.

Говорили ещё долго, и высказался даже Старый Волк. Говорил он мало и сказал только, что его Волки — самые свирепые звери, которые касаются таких жутких вещей и тайн, что даже ведьмы Эфрона бы дрогнули. В отличие от других игуменов, Акела сказал, что ему нужно только трое, трое самых жёстких, сильных и принципиальных воинов Инквизиции, которые смогут выполнить любой приказ, во благо человечества.

«Ага, как же, во благо человечество, — подумал Однорукий, — убивать своих же, вспарывать им глотки и жрать людей до костей — вот задача твоих волчат».

Высказал своё и мэтр Белого Пламени — худой старичок, который чуть не задохнулся от своей речи на сцене. Его выступление было самым тяжёлым и нудным — может, поэтому освящённой энергией почти никто не пользуется?

И вдруг Однорукий увидел человека, окутанного в чёрные, рваные одежды. Лицо перевязано шарфом до самых глаз, рукава плаща сползают ниже кистей, старые истёртые, чёрные берцы. Одежда вся в порезах и шрамах от когтей, где-то спалена, где-то наспех зашита. Сначала парень принял этого загадочного человека за нищего или попрошайку, но ведь он делил место рядом с выряженными в шёлковые рясы, ушитые золотыми нитями, чьи пальцы усеивали драгоценные камни, а волосы были намаслены и безупречно уложены. Этот же человек, в отличии от коллег, был донельзя высоким и сгорбленным, злые глаза, цвета раскалённого угля, медленно сканировали окружающую действительность. Ему передали микрофон и Однорукий дрогнул от хриплого басистого голоса, который громом прошёлся по храму.

— У меня, в отличии от коллег, нет церковного имени, — сказал он, мрачно оглядев разношёрстную толпу. — Нет у меня и дома, и статуса, и выплат. Я не состою ни в одном ордене и даже не служу Инквизиции. Но, уверяю вас, вы обо мне слышали, — на фоне золотых и серебряных отблесков, на фоне богатства и шика остальных, этот человек был настоящей тенью среди окружающих. Тёмное пятно, на прекрасном золотом блюдце. — И сегодня, впервые за столько лет, я решил явиться на вашу знаменитую церемонию, посмотреть, каких щенков набирает «Зима».

— Кто ты такой? — крикнул кто-то из густой толпы.

— Да, мы о тебе не слышали!

Тень рассмеялась и хриплый, злой смех эхом разошёлся по храму.

— Щенки, — проскрежетала тень с глазами демона, — щенки, которые ещё не пробовали крови и смерти. Ваша братия кличет меня Мясником, когда понос льётся из-под чёрных кителей и бежать уже некуда.

«Мясник, — вдруг вспомнилось Однорукому, — Пугало, Упырь, Костолом, Труппер… Как только этого человека не называли… О нём рассказывали, когда я только сюда вступил. Это ведь он перебил трёх демонов первого порядка, когда несколько профессиональных отрядов Христовых Клинков положили? Ходили слухи, что это чудовище может дать бой Аристарху! Кое-кто даже трепался, что Цезарь и выучился у этого загадочного человека своему мастерству. И как только я мог не узнать это… существо?»

— Я, как вы все знаете, человек вольный, то бишь, ведьмак, — Мясник закашлялся, сплюнув прямо на золотистый пол чёрную кровь. Никто ему и слова не сказал. — И, в отличии от всех тех, кто имел честь выступать до меня, я вам не буду мёд в уши заливать, — Он громко засмеялся, хотя этот смех больше походил на скрежет голов Когноса. — Чтобы вступить в наше скромное Братство Тридцати Серебряников, вам понадобятся два ваших яйца, что без дела болтаются под ногами, которые вы должны будете крепко-накрепко сжать в вашем крохотном кулачке.

Братство Тридцати Серебрянников. О нём в пределах Святой Инквизиции говорить не то, чтобы запрещалось, но крайне не рекомендовалось, а теперь на церемонию Возрождения заявляется их лидер! Удивлению Однорукого не было предела. Организация эта, как и сам Мясник, покрыта тайной и загадкой, а каждый уважающий себя инквизитор с именем презирает каждого участника Братства Тридцати. Это ублюдки и выродки, нищие и отречённые от церкви, чаще всего те счастливчики, что либо сбежали из холодных камер «Льда», либо ушли от Святого Трибунала. Они называют себя ведьмаками — теми, кто отступил от пути Святой Инквизиции, избрав свой, одинокий и тернистый путь. Ведьмаки, коих не так много, становятся чаще всего либо убийцами всего святого, либо отморозками, которые рискуют своей шкурой, норовя прикончить демона не меньше второго порядка, действуя в полную одиночку за толстый кошелёк.

Братство же, как шептались люди вокруг, сплотило вокруг себя таковых выродков,