Первое подозрение Арона, естественно, упало на Мэа-таэля, но… нынешние противники, казалось, отрицали подобное самим своим присутствием. Эльфы. Чистокровные эльфы из Лазурной долины. Тонгил-прежний кое-что написал о личной истории полукровки, да и сам Мэль рассказал достаточно, так что Арон с трудом мог представить в его союзниках эльфов. Слишком много между ними пролилось крови.

Впрочем, кто бы за случившимся не стоял, а щиты падение действительно не пережили. Тонгил попытался зачерпнуть Силу в резерве — и с трудом удержался от болезненной гримасы. Не годилось перед лицом врага потерять привычную уже маску холодного безразличия. Оказалось, что Врата не только сорвали его щиты, но и больше чем на девять десятых опустошили эррэ. Обычным Вратам такое было бы не под силу. Стало быть, персональная ловушка, разработанная под его магию.

Если среди эльфов есть маги… Хотя о чем это он: все эльфы — маги. Не самые сильные — по отдельности, но вот вместе, в синхронизации друг с другом — а последней они учатся много лет — опасные противники. Пятнадцать эльфов, три боевые пятерки, — эльфийские маги всегда сражались по пятеро, фокусируя свою силу через самого сильного, каким обычно оказывался более старший и опытный эльф.

— Чем обязан? — Арон предположил сперва, что эльфы, раз сразу не напали, заговорят первыми, но те предпочли выждать.

— Верни то, что украл у нас, Тонгил, — сказал один из остроухих, высокий, светловолосый и голубоглазый, то есть на взгляд человека ничем среди большинства собратьев не выделявшийся. — Верни, и мы отпустим тебя с миром. Твое эррэ опустошено; попытаешься напасть, и мы уничтожим тебя.

— Украл? — переспросил Арон, пытаясь потянуть время и оценить свои шансы. — Какое грубое слово.

— Мы не настроены играть, Тонгил, — голос эльфа понизился до злого шипения. — Верни наш артефакт.

— Который из них? — Арона очень смущала возникшая дилемма: довести резерв почти до полного истощения, но окутать себя щитами, либо оставить достаточно свободной энергии для грядущего столкновения. В том, что схватки не избежать, он не сомневался. Последнее время среднее количество его щитов достигало семи. Но сейчас он мог позволить себе только два, самое большее — три. Нет, все же только два.

— Артефакт, управляющий химероидами, — между тем ответил эльф.

— Ах, этот… — Арон сделал вид, что задумался. Впрочем, пара мыслей про артефакт действительно мелькнула. Тот самый, должно быть, который искал в его лабораториях эльфенок.

— Допустим, я соглашусь его вернуть. Как вы вообще это себе представляете?

— Ты привязал его к себе и можешь вызвать в любое место, — лицо эльфа скривилось в презрительной гримасе, словно эта самая привязка артефакта являлась извращением, настолько мерзким, что даже говорить о нем было противно. Хотя, с другой стороны, что именно Арон знал об артефактной магии? Может, с точки зрения магов, это действительно извращение?

— Какие у меня гарантии, что вы сдержите обещание?

— Я, двоюродный брат Князя, Эрлин дарэ-Орес, — гордо провозгласил эльф. — Даю свое слово.

Арон удержался от насмешливого хмыканья, но едва-едва. Слово эльфа… В юности он немало поиграл с остроухими в подобные игры и знал, что даже демоны держали свои обещания лучше, чем Перворожденные. Например, дать слово и дать слово чести считалось разными вещами, и только со вторым требовалось создавать видимость соблюдения.

Значение имело также то, кому эльф его давал. Условия деталей и условия ситуаций. Положение эльфа в клане. Время дня или ночи… Проще было сказать так: эльфы, любимцы богини Гиты, держали слово только тогда, когда им это было выгодно.

Дать слово, но не слово чести, — значит, даже не задуматься об оправданиях его нарушения. Просто слово не стоит ничего. Они, конечно же, не собирались отпустить его живым. Впрямь надеялись, что он простодушно отдаст им артефакт? С другой стороны, главной ошибкой эльфов всегда была недооценка людей.

— По наивности своей я полагал, что Князь пожелает в первую очередь освободить сына, — Арон медленно развернулся вокруг оси, разглядывая лица эльфов, выискивая самые слабые и, что важнее, самые сильные звенья. Тех, кто лучше скрывал ненависть, не позволяя гневу замутить ясность рассудка. Тех, кто был старше. Этому Арон тоже научился в юности: узнавать возраст остроухих не по внешнему виду, а по силе эмоций, скудости жестов, равнодушию в глазах.

— Не марай своим языком имя Князя, лока, — произнес тоном приказа уже другой эльф. Тонгил бы не удивился, узнав, что это его первое серьезное задание. Молодой, гордый, глупый. Назвать Темного мага лока — грязью. Словно обычного человека. Нехорошо.

— Я жду твоего решения, маг, — напомнил Эрлин дарэ-Орес, никак не показав, что слышал только что прозвучавший обмен фразами.

— Неужели вас и впрямь не интересует судьба того мальчишки? Как же его звали? Тамил? Тамур? — Арон приподнял брови, продолжая отмечать и запоминать реакции своих «гостеприимных хозяев». Забыть имя сына Князя — оскорбление, и нанес его маг намеренно. Разозленный враг — уязвимый враг. Особенно если эти враги — молодые эльфы.

Тонгил чувствовал себя сейчас медведем, которого загнала и окружила волчья стая. Они, каждый по отдельности, слабее, но их много. Он — один, и ранен. Его раны — прорехи в эррэ, потерянная магия как потерянная кровь. Любая мелочь сейчас, которую он мог обернуть себе на пользу, стоила внимания. Любая деталь.

— Тонгил, не думай, будто я не понимаю, что ты де… — Эрлин не договорил. Сложно говорить, когда в глаз на пять дюймов вошло острие метательного ножа. Куда легче, вцепившись в клинок и тщетно пытаясь его выдернуть, упасть на землю, дергаясь в судорогах. Эльфы умирали почти также легко, как люди, слишком слабой была их магия.

Три жала и три мертвеца спустя эльфы, наконец, опомнились, призвав собственную Силу. Пятерки, лишенные фокусных углов — маг четко выбирал цели — не смогли действовать с привычной слаженностью, и Арон успел перекатиться по траве, уходя из-под огненного удара, и ударом меча убил еще одного.

Должно быть, они не ожидали такой подлости от Тонгила: воспользоваться сталью вместо магии. Недоумевающие и растерянные лица. Конечно, эльфы были вооружены. Конечно, кто-то из них сейчас заметался, не зная, не лучше ли забыть о магии и переключиться на простой бой. Что ж, когда враг растерян, убивать всегда легче.

Арон успел избавиться еще от четверых противников, когда спину — как раз между лопатками — пронзила резкая боль, а сила удара бросила его на землю. В падении северянин обернулся, чувствуя, как глаза заволакивает пеленой боли, но еще успел увидеть человека, стоящего между ближним краем деревьев, и как раз опускающего руку. Седой, высокий, с крупными резкими чертами лица. Незнакомый. Человек, не эльф. Тонгил задержал взгляд на долю мгновения, впечатывая в память лицо нового врага.

Лицо своего убийцы?

Магу не нужно было опускать глаза на наконечник копья, которое пробило его тело насквозь, будто не заметив магических защит, чтобы узнать, как это получилось. Селин. Он прекрасно помнил энергию оружия, пульсацию живого металла. Его копье, месяц назад убившее некроманта, было подобным. На мгновение мелькнула дикая мысль, что оно — то же самое. Но нет. Нет, конечно. Просто похоже.