Тонгил попытался подняться на одной руке, второй вцепился в наконечник и потянул. Вырвать селин из тела, как ядовитую занозу, и восстановиться. Он маг, он…

Удар по затылку прервал движение. Потом пришла темнота…

Сквозь темноту постепенно пробились звуки. Голоса людей и нелюдей.

— Копье закреплено, мастер, — с почтением проговорил первый. Должно быть, человек, имперец со степных окраин или септ, как все южане растягивающий гласные.

— Колья? — второй голос прозвучал сухо, отрывисто, с интонацией человека, привыкшего отдавать приказы. Голос еще не старческий, но принадлежащий человеку, давно шагнувшему в пору зрелости.

— Вбиты до основания, Светлейший, — отозвался третий присутствующий, со специфическим переливом интонации, какой бывает только у эльфов.

— Кто отправился за зверенышем? — обладатель второго голоса, судя по изменившемуся звуку, наклонился к Арону ближе.

— Юниш и Нирас, Светлейший, — тут же ответил эльф.

Тонгилу казалось, что он парит в пустоте, в полном отсутствии света и телесных ощущений, и единственной связью с реальностью оставался слух. Ни зрение, ни осязание, ни другие чувства возвращаться не спешили. Оставалось только вслушиваться в чужой разговор и пытаться вывести, что происходит. Впрочем, если он понял правильно, и копье, и колья, и звереныши предназначались ему. И если цель первого и второго он еще мог понять, то третье вызывало недоумение. Его заманили в ловушку, чтобы убить. Для смерти мага требуется только оружие из селия, правильная последовательность действий, время и терпение. По крайней мере, ему этого для уничтожения некроманта хватило. Или Тонгила собирались убивать иначе?

И еще — Светлейший… Так традиционно называли верховных жрецов благих богов. Вернее, тех богов, которые считались благими.

Арон попытался дотянуться до своего эррэ, забрать хоть немного Силы, чтобы, для начала, вернуть власть над телом. Но эррэ… его эррэ оказалось дырявым бурдюком, куда Темный Дар напрасно пытался набрать энергию. Арону даже показалось, что он ощутил отчаяние своей магической сути, словно бы Дар был отдельной сущностью, почти что разумной личностью, впервые осознавшей свою очень скорую смертность.

Должно быть, именно так действует оружие из селия: не только разрушает щиты и ранит тело, но и одновременно повреждает эррэ.

— Неприятная задержка, — второй между тем отодвинулся и продолжил тоном наставника, опрашивающего урок. — Каков общий вывод из нашей ситуации, Марвил?

— Не полагаться только на селин, охотясь на мага, — ответил первый голос. — Если дело дойдет до прямого противостояния, приберечь главные силы и постараться нанести смертельный удар, находясь на безопасном расстоянии, желательно из засады.

— Все верно, Марвил, — благожелательно согласился второй. — Но без чего охота обречена на неудачу? О чем следует позаботиться в первую очередь?

— Выяснить слабости в защите мага, мастер, — моментально ответил южанин. — Выманить его из норы и ослабить, насколько возможно, прежде чем допустить открытое столкновение… Вы мудро придержали сведения, мастер, которые получили от полукровки, пока не наступило идеальное время.

От полукровки… Неужели Мэа-таэль? Арон полагал, что связываться с эльфами Мэль не стал бы, но тот вполне мог взять в союзники людей, а уже они — договориться с остроухими.

— Именно так, — отозвался второй тоном человека, давно привыкшего к лести, — Солнцеликая Гита не дает своего благословения глупцам, рвущимся в открытый бой во имя мести или других наивных сантиментов. Не забывай этого, Марвил, и меньше слушай разговоры младших жрецов. Мало кто из них с такими взглядами доживет до второго посвящения.

Значит, верховный жрец Гиты. Арон мысленно поморщился. Неудивительно — после Радоги-то.

— Да, мастер, — согласился первый, и с некоторым колебанием добавил. — Когда мы закончим с Тонгилом, можно мне будет взять его меч?

— Понравилась игрушка? — усмехнулся второй. — Нет, Марвил, я слишком много вложил в тебя сил, чтобы позволить растратить жизнь на простое мародерство.

— Мастер, — удивился первый. — Разве после смерти мага чары на мече не должны исчезнуть?

— Эх, Марвил, Марвил, как все же недостает тебе знаний по теории магии. Чары исчезнут, а как насчет предсмертного проклятия? Да еще от Темного? Тебя, Эсти, это тоже касается. Если принесешь в Долину вместе с сумкой Тонгила, которую ты так незаметно спрятал, серый туман или, того хуже, оборотную тварь, Князь обидится. На меня.

— Я… Светлейший, я… — эльф замолчал и потом жалобно продолжил. — Я не знал.

— Положи, где взял, — подчеркнуто доброжелательным тоном велел второй. Послышался шорох одежды и звяканье металла, смягченное тканью, потом виноватый голос эльфа:

— Вот. Больше ничего, Светлейший. Простите.

Предсмертное проклятие. Мысль несла некоторую притягательность. Если смерти не избежать, но есть возможность дотянуться до убийц уже из могилы, Арон не отказался бы ее использовать.

Страха при мысли о собственной гибели не возникло. Столько раз он готовился к встрече с Серой Госпожой, и каждый раз она откладывала их свидание. Мысль о смерти воспринималась с отстраненным спокойствием и даже любопытством. Куда он попадет? Во владения Многоликого, который, кажется, выбрал Темного мага Тонгила своим любимцем? Или Бог, разобравшись, что перед ним самозванец, отправит Арона в Серый Мир?

Арон попытался вспомнить все, что слышал про умирающих магов. Будь он Светлым, мог бы попытаться благословить сына. Но у Темных, насколько северянин знал, срабатывали только проклятия…

Но стоило подумать об Альмаре, и спокойствие разбилось. Умереть и оставить ребенка на произвол судьбы? Быть может, сам Мэль не тронет его сына, но как поступят сообщники полуэльфа? Особенно если окажется, что Тонгил уже мертв и заложник его крови им не нужен. Убьют? Скорее всего, убьют.

Арон давно не верил в доброту людей.

Значит, он должен выжить. Любым способом. Любой ценой. Выжить. Вот только как?

— Мастер, разрешите спросить? — между тем перевел тему разговора первый. — Теперь, когда мы знаем, где Тонгил держит Существо, что вы планируете делать?

— Вернуть, — уверенно ответил второй. — А потом использовать, как мы изначально планировали.

Использовать… Арон мысленно усмехнулся, представив, как висит изломанной куклой тело Светлейшего в мощных челюстях Существа. Приятная мысль. И… пожалуй, он мог сделать еще кое-что, полезное для «мести из могилы» и доброе для одного конкретного человека, о котором практически забыл. Он мог освободить Ниссу.

Ошейники на рабах в империи Таррун не были просто знаком статуса, как в других государствах. Ошейник — тонкая металлическая пластина — запечатывался магией, сплетением Темной и Светлой Силы, и именно он гарантировал, что никто не сможет продавать рабов в обход императорских законов и налогов. Гарантировал, что раб никогда не сможет сбежать от своего хозяина. И что только хозяин сможет ошейник снять, если решит даровать вольную и одновременно с тем — гражданство империи.