пола, оставив после себя чистую пустоту. Азут без задержки прошел сквозь поднимающуюся магию, схватил пошатывающегося Эльминстера за плечи и повел его на шаг дальше. На полпути они исчезли вместе, оставив трех старых магов пялиться на упавший трон в луче солнечного света. Яма в лесу, в которой они стояли, внезапно стала тихой и пустой. Они сделали несколько шагов к месту, где кружилось столько смерти и колдовства — достаточно далеко, чтобы увидеть, что руны теперь представляли собой дугу из семи ям выщербленного камня, — затем остановились и посмотрели друг на друга.

— Они ушли и все, да? — внезапно сказал Белдрун. — Вот и все — вся эта ярость и борьба, и всего за несколько вдохов... Вот и все. Все сделано, а нас оставили и забыли.

Табараст Три Пропетые Проклятия изящно поднял кустистые белые брови и спросил:

— Вы ожидали, что на этот раз все будет по-другому?

— Мы были достойны личной защиты бога, — почти прошептал Каладастер. — Он шел с нами и защищал нас, когда мы подвергались опасности — опасности, которая ему не грозила, иначе он никогда бы не расправился с этим огненным шаром так, как он это сделал.

— Это было нечто, правда, — хмыкнул Белдрун. — Ах, представляю, как я рассказываю юнцам, что... действительно, еще немного перца.

— Полагаю, ради этого он так и поступил, — заметил Табараст. — Да. Нам выпала честь — и мы еще живы, в отличие от призрачной колдуньи и эльфа. Это достижение.

Они снова посмотрели друг на друга, Белдрун почесал подбородок, прочистил горло и сказал:

—Да, кхм. Что ж. Я думаю, мы можем просто выйти вон там, в конце, где огонь вырвался из пещеры.

— Я пока не хочу уходить отсюда, — ответил Каладастер, пиная потрескавшийся край одной из ям, где была руна. —  Я никогда раньше не стоял с людьми, обладающими реальной властью, в месте, где происходят важные вещи... и, думаю, никогда больше не буду. Пока я здесь, я чувствую себя… живым.

— Ха, — проворчал Белдрун, — она так сказала, и посмотри, что с ней случилось.

Табараст шагнул вперед и крепко обнял Каладастера, бормоча:

— Я точно знаю, что ты чувствуешь. Учти, мы должны уйти до темноты, и к тому времени мне понадобится кружка.

— Много кружек, — согласился Белдрун.

— Но где-нибудь в тихом месте можно посидеть и подумать только втроем, — добавил Табараст почти яростно. — Я не хочу поднимать себя на смех, рассказывая всем пьяным фермерам, как мы гуляли с богом этой ночью.

— Согласен, — спокойно сказал Каладастер и отвернулся.

Белдрун уставился ему в спину.

— Куда ты идешь?

Старый волшебник добрался до усыпанного щебнем дна шахты и посмотрел вниз на камни.

— Я стоял прямо здесь, — пробормотал он, — и бог был... там.

Хотя его голос был ровным, даже грубым, его щеки внезапно стали мокрыми от слез.

— Он защитил нас, — прошептал он. — Он сдерживал больше магии, чем я когда-либо видел сотворенной раньше, за всю свою жизнь, магии, которая превратила самые камни в пустой воздух... ради нас, чтобы мы могли жить.

— Боги должны это делать, понимаешь, — сказал ему Белдрун. — Кто-то должен видеть, что они делают, и жить, чтобы рассказать другим. В противном случае, какая польза от всей этой власти?

Каладастер посмотрел на него с презрением. Гневом вспыхнул в его глазах, и он отступил от Белдруна.

— Ты смеешь смеяться над божественным...

— Да, — просто ответил ему Белдрун. — Иначе что хорошего в том, чтобы быть человеком?

Каладастер, казалось, очень долго таращился на него, открыв рот. Затем старый волшебник медленно сглотнул, покачал головой и слабо усмехнулся.

— Я никогда раньше так не смотрел на вещи, — сказал он почти восхищенно. — Ты часто смеешься над богами?                  

— Один или два раза в десять дней, — торжественно сказал Белдрун. —Трижды в великие святые дни, если кто-нибудь о них напомнит.

— Отойдите-ка, святотатец, — внезапно сказал Табараст, махнув ему рукой. Белдрун поднял брови в безмолвном вопросе, но его старый друг просто отогнал его рукой и шагнул вперед, добавив:

— Двигайте своими огромными копытами, я сказал!

— Хорошо, — легко сказал Белдрун, подчиняясь, —  если вы сообщите мне, зачем.

Табараст опустился на колени среди обломков и потянул за что-то; уголок яркой ткани среди камней.

— Драгоценные камни и алый шелк? —спросил он у всего Фаэруна. — Что у нас здесь?

Его морщинистые старые руки уже отбрасывали камни в сторону и проворно разворачивали ткань, когда Белдрун с ворчанием опустился на одно колено и присоединился к нему за этим занятием. Каладастер встревоженно стоял над ними, боясь, что каким-то образом опасная призрачная колдунья вновь поднимется из этих лохмотьев. Белдрун оценивающе хмыкнул, когда красное платье с украшенными драгоценными камнями драконами, ползущими по бедрам, было освобождено полностью. Но он быстро поднял его и передал Каладастеру, махнув рукой на еще одну ткань под ним:

— Это еще не все!

Смелое черное платье было встречено еще более громким бормотанием, а когда в поле зрения появились синие оборки, и Табараст пошевелил камни под ними достаточно, чтобы убедиться, что эти три предмета одежды — все, что они могли найти, Белдрун прошептал с тихим любопытством:

— Поскольку Азут их не носил, насколько я мог заметить, они, должно быть, принадлежали ей, — сказал он.

Табараст и Каладастер обменялись взглядами.

— Будучи старше и мудрее вас, — любезно сказал ему его старый друг, —  мы уже это поняли.

Белдрун высунул язык в ответ на это и поднял голубое платье для более пристального изучения.

— Как вы думаете, они обладают силой? — спросил Табараст, держа в пальцах черное платье. Каладастер подавил ухмылку.

— Пфф. Обладают или нет, фасон с открытой спиной я не ношу, — ответил Белдрун, снова поворачивая синие оборки лицом к себе. — Вырез слишком глубокий, и сквозняки будут задувать куда не надо, если вы понимаете, что я имею в виду…

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

НИКОГДА ЕЩЕ СТОЛЬКО ЛЮДЕЙ НЕ БЫЛИ ДОЛЖНЫ ТАК МНОГО

Никогда еще