Мы стали часто проводить выходные в гостях у мамы. Ездили теперь на своём автомобиле, потому что некоторые личности при встрече друг с другом едва не вспыхивали и готовы были сцепиться даже из-за самой безобидной мелочи. Кроме того, Дилан уже достаточно восстановился после операции и считал ниже собственного достоинства кататься в гости на Сашкиной машине.

Однажды, пока Сашка был на очередной охоте в Верхнем Волчке, Света предложила прогуляться вдвоём: ей хотелось посекретничать. Выяснилось, у них с Сашкой всё было не настолько благополучно, как казалось на первый взгляд. Она рассказала, что пьёт противозачаточные, потому что боится иметь от него детей:

— Иногда он приходит домой рано утром, когда я ещё сплю, сразу же загружает в стирку свою одежду и идёт мыться. Я обнаружила на его кедах кровь, и это повторяется уже не первый раз. Ты что-нибудь знаешь об этом?

— Нет, ничего. — ответила я, хотя прекрасно знала, каким образом Сашка развлекается по ночам. — Как только ты появилась в его жизни, мы перестали общаться. А сам он как объясняет своё ночное отсутствие?

— Постоянно врёт. — сказала она со злостью в голосе. — Ты же знаешь, с ним невозможно серьезно говорить.

Мы неторопливо шли по узким улочкам родного посёлка, где были знакомы с абсолютно всеми жителями. Листья с деревьев уже облетели, их гонял по земле ветер вперемешку с придорожной пылью.

Находиться вне дома было неуютно, но так легче избежать подслушивания. Всё-таки разговор был личным, да к тому же ещё и малоприятным.

— Что думаешь делать дальше? — поинтересовалась я.

— Не знаю, сестра. Попробую узнать больше информации, потом вернусь к привычной жизни, найду себе кого-нибудь нормального. Я не смогу долго притворяться, что ничего не подозреваю. Он же не животных убивает, верно?

На вопрос я не ответила. Разумеется, жертвами Сашкиной ночной охоты были не зверюшки. Отрицать Светины предположения тоже не было смысла.

— Хочешь, я с ним поговорю? — предложила я.

— На самом деле да, хочу. Можешь на полном серьёзе сказать, что я всё знаю. Можешь отрицать, но я знаю, что и ты знаешь.

— Я не участвую в его делах!

— Нет, но вы слишком похожи, от тебя он не стал бы ничего скрывать.

— Это не так! Мы даже не общаемся сейчас! — громко возразила я.

— Это не имеет значения. Вы оба можете превращаться в монстра когда угодно и не можете без этого. Это веский аргумент? Он даже во время секса звереет! Хочешь, я покажу тебе свою спину? Хочешь? На, смотри! — она задрала свитер, на коже были следы глубоких царапин. — Меня как будто розгами пороли!

— Почему ты не уйдёшь от него, зачем терпишь?

— Почему же не уйду? — уйду. Мне только нужно дождаться, когда он серьёзно проколется, чтобы был повод исчезнуть из его жизни раз и навсегда, иначе он ещё долго будет донимать меня своими приставаниями.

— Мне странно слышать такое от тебя. — с грустью призналась я.

— Да ну? Ты с самого начала не хотела, чтобы мы были вместе.

— Теперь ты сама понимаешь, почему.

— Меня волнуют два вопроса: почему он убивает людей и что это за люди?

— Это как наркомания, зависимость, я думаю. А что за люди? — наверное, всякий сброд, я не знаю.

— Нужно сообщить верховным. — решительно заявила Света.

— Не хочешь дать ему шанс?

— Я каждый день притворяюсь при нём милой девочкой! Он сам убил все свои шансы.

— Ты не любишь его?

— Нет, конечно. — ответила Света и брезгливо махнула рукой в сторону. — И очень этому рада. Нужно поскорей избавиться от него и чтобы было как можно меньше шума.

— Ох… Ты ли это, сестра?

— Мне надоело тихо плакать в подушку. Знаешь, как-то больше не страдается, перегорело.

— И ты совсем ничего к нему не чувствуешь?

— Нам иногда бывает хорошо вместе, он любит делать подарки, никогда не повышает голос и не ругается со мной. В постели у нас тоже всё было превосходно, пока он не начал звереть. — Света огляделась по сторонам, чтобы убедиться, что мы наедине, и продолжила. — Да, я чувствую себя любимой, мне это приятно, но не более. Я спокойно отношусь к тому, что его скоро не станет. Я понимаю, что он твой друг, что ты будешь его защищать, если он попадёт в беду, но и я тебе не чужой человек. Постарайся меня понять, с меня достаточно вашей чертовщины.

— Я просто представила, что если бы Дилан думал, как ты сейчас, то меня бы уже не было в живых.

— Я же полукровка, — ответила она, — мне неведомы ваши законы типа привязанности и любви на всю жизнь.

— Так дело же не в законах, а в нас самих. — тактично подметила я.

— Хорошо, а как, по-твоему, я должна поступить?

— Сначала хотя бы попытаться изменить его, заставить сделать выбор, а дальше уже решать. Он всю жизнь не знал ни любви, ни дружбы. Что удивительного в том, что он теперь такой?

— Может, ты и права. А может, и нет. Как ты узнаешь, что это не Филин номер два?

— Света! Хватит! — уже не в силах оставаться спокойной воззвала к благоразумию сестры я. — Уж кто-кто, а ты — его последняя надежда на человечность! Филин слетел с катушек, когда умерла его любимая!

— Я устала спорить с тобой. — на Светином лице появилось выражение, ранее незнакомое мне. Теперь она вела себя, как дама с высоким чувством собственного достоинства, которая знает о своей неотразимости.

Возможно, Света уже успела познакомиться с кем-то из мужчин, кто ей понравился, за последние месяцы она сильно изменилась, я буквально не узнавала её, но по-прежнему желала ей счастья.

— Я сделаю, как ты просила: поговорю с ним. — согласилась, наконец, я. — А дальше — выбор за тобой.

— Ладно. Что-то холодно. — ответила Света. — Я — в дом. А ты?

— Ещё прогуляюсь на свежем воздухе. — отозвалась я.

Я решила сходить на пляж и, хотя из-за порывов ветра порой было тяжело дышать, что-то тянуло меня к воде. Вскоре я узнала, что именно это было: Лариса. При дневном свете я не видела её очертаний, только слабеющий голосок звучал в моей голове:

«Помоги…»

— Савватей сказал, что ты сама во всём виновата, он отказался тебе помочь.

«Это случилось здесь…»

— Что конкретно? Твоя смерть? — уточнила я.

«Я хотела утонуть… Савка плакал на берегу… молился, чтобы Стас успел»

— И он успел? — прозвучал мой закономерный вопрос, хотя я уже знала ответ из Ларисиного дневника.

«О да… А вот я не помогла ему, он не встал на ноги, я стыдилась своей наготы… Савка не смог встать… а я не помогла… Стас не помог…»

— Я плохо понимаю тебя.