Урегулирование проблемы племянника началось с беспокойства Николая за то, что формовочная масса, состав которой был разработан Вовкой, может при отливке деформироваться. Однако он неожиданно получил косвенное подтверждение правильности ее состава из двух независимых источников. Первым был Мокша, который раньше занимался не только чеканкой, но и литьем из меди. Он мимоходом обронил, что в Муроме формовочный состав похожий. Однако медь медью, а железо железом. Температуры-то другие. Но тут уже встрял второй буртасский пленник – Емяшко, который все последнее время помогал класть домницу.

Вообще у парня были золотые руки, и там, где сам Николай возился с кладкой целый час, тот управлялся минут за сорок. При этом качество его работы было отменное, и Емяшко даже взялся переделывать доломитовую кладку, найдя там какие-то огрехи, как только уяснил, за что та отвечает. Так вот, этот Емеля, как прозвали с подначки кузнеца молодого буртасца в Болотном, посоветовал чуть изменить пропорции. При этом он без разрешения щедро сыпанул в приготавливаемую смесь песка и откинул в сторону часть глины. На возмущенный крик Вовки Емельян, перевирая окончания, начал рассказывать, что он ее так замешал однажды, чтобы починить печь у соседа, когда у того свиное железо вытекло через лопнувшую от жара плинфу. Правда, все это он сделал на свой страх и риск, потому как иначе к горну бы его никто не подпустил. А сосед, не разобравшись, что ему помогли, нажаловался мастеру, у которого Емяшко был в учениках. Учитывая то, что это был не первый случай, учитель погнал его вон за чересчур любопытный нос, припомнив все свои предупреждения не лезть куда ни попадя. Сосед-то потом успокоился и даже попробовал работать с его заплатой, после чего пошел к мастеру с извинениями за наговор на ученика. Однако тот даже слушать не стал – видимо, этот случай был для него хорошим предлогом, чтобы избавиться от молодого строптивца. Так и закончилось его обучение. Про то, что Емельян занимался по молодости строительным делом, в том числе помогая другому своему учителю строить деревянную башню небольшой крепостицы, Николай уже слышал, потому и взял его себе в помощники. Однако на этот раз любопытный нрав буртасца мог ему причинить гораздо больший вред. Что теперь с ним делать, раз выяснилось, что он не только кирпичи клал все это время, но и до мелочей разобрался в некоторых технологиях, несмотря на трудности с языковым общением? Выпустить через год, как обещал воевода, чтобы тот вместе со своим дядькой вернулся в Булгарию и всем рассказал, что переяславцы тут вытворяют? Кузнечное дело там очень развито, само слово «чугун» имеет тюркские корни. Сразу на лету все схватят… Пришлось идти за советом к Фросе, от которой кузнец и получил по полной программе.

– Что же ты, старый хрыч, а? – начала та, скидывая с плеча огромную охапку камыша, который Николай просил при случае заготавливать, чтобы обжечь его жарким пламенем вагранку и домну. Удивленный взгляд Николая сказал ей гораздо больше, чем его отвисшая челюсть. Все-таки, обладая очень острым языком, Ефросинья никогда раньше не опускалась до того, чтобы оскорбить человека неосторожным словом, ну… разве что в пылу жаркой полемики.

– Да ты что подумал, кузнец? – расхохоталась она. – Старый – означает мудрый, а хрычом али крычом у нас ковалей издревле называют. Мудрый кузнец, во как!

Николаю осталось только пожать плечами. Вообще таких несуразиц в общении друг с другом становилось все меньше и меньше. Сначала, в первые дни общения, по их приходе в весь, был понятен только общий смысл фразы, поэтому слова часто сопровождали действием – указывали пальцем на то, про что говорили, либо шел дружеский тычок в плечо, когда пытались куда-то отвести и что-то показать. Спустя три-четыре недели новичкам стали уже понятны многие местные словечки, а некоторые выражения проникли даже в противоположную сторону. И не только те, о которых можно было подумать в первую очередь. Через два месяца стороны, постоянно между собой общающиеся, практически стали понимать все. А чего не понимали, то домысливали. Тем более что трудности перевода с русского на русский меркли перед тем, как приходилось общаться с отяками или с тем же Емелей поначалу. Однако иногда коса находила на камень, и потерпевшие стороны потом только разводили руками, пытаясь разобраться, кто из них что понял…

– Я пытаюсь сказать, – продолжила Ефросинья, – что Емеля именно твой работник. Так что же ты про его жизнь спроса не чинишь? Ведь с Людмилой этот молодец закрутил почти сразу, как в полон попал. А та, как послушала воеводу нашего про холопство, сразу напросилась к Трофиму Игнатьичу свои беды рассказать. Мол, ежели она, свободная, за охолопленного ратника пойдет, то кем она станет? По Русской Правде, так холопкой, а мы, мол, по каким законам живем? Емелька-то еще раньше на нее глаз положил, когда нас выслеживал и с дитем ее увидал, а ей без мужа… сам догадываешься, как живется. А тот еще и влюбился в нее без памяти… Веру готов свою сменить и повенчаться с нею, абы не расставаться с такой ненаглядною красой. Токмо кто у нас тут венчает? Надо бы батюшку к нам, как церковь поставим, зазвать… Ну, воевода обнадежил ее, сказал, что оба вольными будут, отпустит он буртасца. Однако условие есть: должен тот согласиться в этих местах жить. А насчет перемены веры к Радимиру отправил… Да пусть что хотят творят, – неожиданно рассердилась Фрося и, подхватив свой камыш, отправилась раскладывать его на просушку.

А Николай, почесав, по обыкновению, затылок, ушел обратно к Емельяну выведывать у него остальные подробности формовочного состава. Однако и после очередного разговора с ним не успокоился. Как бы проверить смесь эту? Ведь жидкого металла под рукой нет!

– Ах ты, старый хрыч, – произнес он вслух и стукнул себя по лбу. – Вот уж права была Фрося. В тигле кто мешает сталь сварить? Мне же не состав важен, а температура. А если камыша к углю добавить, я ее как раз и подниму повыше, только найти гравий надо, чтобы тигли в нем закопать. Заодно Любима этому поучу. А уж при нынешнем дутье такая варка становится возможной, хотя и… не без проблем. А когда формы разного состава заливать будем, то проверим, чья правда наружу выйдет.

Так было положено начало решения очередного вопроса, показавшего, что Емеля с новыми пропорциями попал в точку. А Фрося получила в подарок новый железный котелок и к нему толстую полукруглую ручку с загогулинами на концах, которые цепляли упомянутую посудину за ушки, загнутые в форме рыболовных крючков. Кузнец же из остатков железа отковал еще подвесы, для того чтобы посудину было удобно размещать над костром, не снимая каждый раз жердину.

«И почему это я подарок сделал Фроське? – оправдывался потом перед собой за разбазаривание дорогого имущества Николай. – Вроде особо не за что, разве что совет дельный дала… Но почему бы не облегчить ей готовку в Болотном, тем более что она не только на себя готовит, но и другим бабам помогает? И это после напряженного дня, после руководства всей местной шпаной и переноски тяжестей. Вот баба! Просто клад… да и стать у нее… кхм-м… не шибко хлипче моей. Да… А вот котелок именно такой формы надо лить из чугуна. Ручку к нему иначе не прицепишь, не будет она гнуться, а так поддел за ушки – и все. Когда мы еще стальную проволоку тянуть научимся!..

* * *