сунув в рот не тем концом и обжегшись, выматерившись в адрес непосредственного руководства и проплевавшись прямо на пол, прошепелявил:

— А если он раскроет контрреволюционный заговор — возглавляемый тобой?

Тычу большим пальцем за спину, где из окна продолжало шуметь и, даже слышались отдельные выкрики:

— У Погребинского нет и, никогда не будет такой «группы подтанцовки» — поэтому ему это сделать сложнее.

Как будто в подтверждении, на улице кто-то истошно завопил:

— СВОБОДУ СЕРАФИМУ!!!

Кац, ликом взбледнев аки Иуда на осине, пробормотал:

— Счас стёкла будут бить…

За этим отчётливо слышалось: «…А потом — меня».

Подошёл к окну и посмотрел вниз на собравшуюся толпу, еле-еле сдерживаемую растянутой цепью милиционеров. Их здесь собралось тоже прилично, но все их действия выглядели суматошно-бестолковыми — как муравейник с всунутой в него головнёй.

Двадцатые годы, это вам не хрущёвская «оттепель» и, в демонстрации — стрелять было ещё не принято. По всему было видно, что поднажми толпа — правоохранители просто-напросто разбегутся как запечные тараканы от света лучины, позабыв про свои «наганы» и «винторезы».

— Думай-соображай быстрее, Абрам Израилевич, пока всю вашу контору по кирпичику не разнесли!

В приоткрывшейся без стука двери, показалась голова секретарши и панически вопрошает:

— Товарищ Кац! Из «губернии» звонили — почему Вы арестовали Свешникова? Что ответить?

Подскочив ужом на сковородке, чернильницей на неё замахиваясь, Кац:

— ЗАКРОЙ ДВЕРЬ, ДУРА!!!

Нехарактерно для него — обычно Абрам Израилевич с женщинами по-еврейски тактичен и обходителен.

Тяжело дыша, как загнанный через камыши в трясину кабан — под дула охотничьих двустволок, уставившись на меня налившимися кровью глазами:

— У тебя ровно сутки, Свешников! Чтоб, завтра вечером — улики на Погребинского были у меня на столе!

Недоумённо пялясь:

— А свидетелей куда прикажите, товарищ начальник? Вам под стол?!.

Тараща глаза:

— У тебя и свидетели есть⁈

— А ты фули думал, Изральич? С терпилой связался — в майке, в шлёпках, да в выцветших на коленях тренниках⁈

Тот, обессилено падая в кресло:

— Всё, иди! И успокой толпу, пока до Москвы не дошло про твой «арест».

Выхожу на крыльцо управления НКВД и, подняв руку:

— Всё нормально, товарищи: никакого ареста — всего лишь лекция об условиях…

Меня не дослушав, народ грянул:

— УРА!!!

Толпа комсомольцев, членов партии и беспартийных, стащили меня с крыльца и, буквально на себе донесла меня до «Форда» — с которого я как Ленин с броневика, толкнул коротенькую речь…

О чём речь, спросите?

Да всё о том же — о строительстве Детской железной дороги, о чём же ещё. На штурм Нижегородского белокаменного Кремля и бывшего Дворца губернатора в нём, я не звал…

Не время ещё!

После моей речи народ потихоньку начал рассасываться «по пещерам», а я с тремя немцами-телохранителями поехал…

Правильно: к Ксаверу.

* * *

На уже давненько знакомом подворье встретили меня более чем сердечно — сразу же за стол, даже моих немцев не побрезговали усадить рядом и накормить «от пуза». Затем, поднялись в кабинет, где я вручил подарки: оправившемуся от ран Саулу — по случаю купленную эксклюзивно сработанную немецкую трёхсекционную стальную кирасу «скрытого ношения», Упырю — наваху, испанский нож-складень. Основному партнёру по «монетизации» знаний из будущего, я подарил купленную в Париже закопчённую старообрядческую икону — от вида которой, он чуть кипятком не описцался:

— Вот это уважил, так уважил…

Поставил её в «красный угол», подвинув уже имеющиеся и с полчаса молился — то и дело двуперстно осеняя.

Сразу скажу, что икона обошлось мне совсем недорого: видимо русские иконы — ещё не в особом тренде «за бугром». Или же, что скорее всего: в связи с известными событиями в стране-производителе — предложение превысило спрос и произошло элементарное затоваривание рынка предметами культа.

Вволю помолившись, я аж кемарнуть успел, Ксавер выжидающе уставился на меня:

— А новой «инфы» пока нет?

Включаю ему «стоп-сигнал»:

— А не до хрена ли зараз подарков будет, Партнёр?

К сожалению, в связи с моей бурной деятельностью этим летом, у казалось бы неисчерпаемого «колодца» с «послезнанием» — показалось песчаное «дно», на котором жалобно квакали печальные личные «жабы» — превратившиеся в обычных лягушек.

— Не лайся перед святыми ликами, — вновь повернувшись к иконам, перекрестил лоб, — а если серьёзно?

Озабочено-озадаченно, отвечаю:

— К сожалению, с «инфой» конкретная напряжёнка — видишь, что в мире и в московских верхах творится? Единственное, что могу посоветовать словами великого Кормчего: запасай зерно, копай окопы.

— Какие «окопы»? Война будет?

— С хлебом этой зимой будет плохо, говорю. Очень плохо!

Отмахивается:

— Да, это я без тебя знаю — когда с ним «хорошо» было… Спрашиваю: война будет?

— Насчёт же войны, — подражая ему, крещусь на иконы, — уверен, что всё обойдётся демонстрацией величины писюков центровых пацанов на этом «Шарике».

— Ох, что за язык у тебя, Серафим… Когда-нибудь, коль сам не отсохнет — велю Упырю его у тебя вырезать. Писать же умеешь?

— Азбуку Морзе знаю — буду стучать тебе по лбу «точкой-тире», Ксавер.

Ржём всем квартетом…

Почему я так уверен что большой войны не будет, после того — как такого натворил?

Большие войны просто так не возникают!

К примеру, в 1918 году, чекистами в Москве был раскрыт «Заговор послов» — иначе, известного под названием «Заговор Локкарта». При ликвидации последнего, чекистами был произведён налёт на британское посольство и убит один из его сотрудников, не считая арестованных.

Объявило Соединённое королевство войну Советской России?

Нет!

Весной 1920 года корабли Волжско-Каспийской флотилии под командованием Федора Раскольникова, подошли к берегам Ирана у порта Энзели, открыли по берегу огонь, а затем высадили десант, захвативший плацдарм на берегу.

Находившимся в городе британским войскам было приказано убираться на хер, что они и незамедлительно проделали.

И опять же: никакой войны Советской России, объявлено не было. «Владычица морей» утёрлась и, сделала вид, что так оно и надо.

Ксавер, ёрзая от нетерпения:

— Ещё, есть что-нибудь?

Слегка небрежно и не особо торопясь:

— Да есть тут в заначке кое-что. Но не знаю — сумеешь ли ты срубить с этого бабло или наоборот.

У того задёргалось веко:

— Да, говори уже, не люби мне мозги…?

Кстати: хит этого сезона — очередной шедевр от поэта Юры Шатунова, на музыку Веры Ивановны Головановой, где есть такой припев:

'А ты сердце моё не разбивай на куски

А