На палубе «Любви» ликовали. Некоторые матросы поднимали руки, другие целовали талисманы или висевшие на шее крестики. Марсильо и Жюстель обнимались, Вермандуа поклонился графине и пригласил ее на танец. Овидайя услышал смех Ханны, звонкий заливистый смех, который он научился любить. Однако же, вместо того чтобы присоединиться ко всеобщему ликованию, он продолжал глядеть в подзорную трубу.

Что-то было не так. Он не стал сообщать компании об их предстоящем прибытии, поскольку риск показался ему слишком велик. Если бы все прошло спокойно, «Любовь» бросила бы якорь в бухте Эя. После этого они перенесли бы драгоценные растения на склад, который Овидайя снял с этой целью несколько месяцев назад, конечно же, под фальшивым именем и не используя кредитную линию Голландской Ост-Индской компании. Таким образом он хотел сохранить свой последний козырь, поскольку не до конца доверял компании. Это было ошибкой. Ей вообще нельзя было доверять. Теперь он вспомнил, о чем говорил ему Янсен еще тогда, в Лимбурге. «Вы должны понимать, что заключаете сделку с дьяволом. Если мы встанем между компанией и ее растениями, нам конец».

Овидайя опустил подзорную трубу и принялся наблюдать за действиями корсаров. Оба судна, шедших наперехват, развернулись и, сделав петлю, стали возвращаться на один уровень с флагманским кораблем Бара. Было совершенно очевидно, что пираты хоть и отстали, однако убираться восвояси не спешили, чего стоило ожидать при превосходстве голландцев. Он поглядел на Янсена, стоявшего рядом со штурманом. Взгляды их встретились, и Овидайя понял, что датчанин пришел к тем же выводам, что и он. Дюнкеркские корсары и корабли Голландской Ост-Индской компании взяли «Любовь» в клещи. Он обернулся к Ханне, глядевшей на него с недоумением:

– Иди на ванты.

– Что? Но почему?

– Притворись, что ты юнга.

Прошло мгновение, прежде чем она поняла:

– Это не наши спасители.

– Нет, а теперь сделай это. Пожалуйста.

– Овидайя, я хочу остаться с тобой, что бы ни…

– Ханна, пожалуйста!

Он наклонился и что-то прошептал ей на ухо. Овидайя не думал, что она послушается его, однако вместо того, чтобы сдвинуть свои темные брови и начать ругаться, она лишь кивнула, а затем повернулась и принялась подниматься по такелажу. С каменным лицом ученый пересек палубу и поднялся к Янсену. Тот поглядел на него со смесью интереса и пренебрежения.

– Мистер Янсен, кажется, вы были правы с самого начала.

Капитан кивнул и выплюнул кусок жевательного табака:

– Да! Чума побери Голландскую Ост-Индскую компанию!

– Что посоветуете?

– Нам не уйти, мистер Челон. Мы можем спустить паруса или сражаться.

– Вы имеете в виду, погибнуть.

– Lever duad üs slav[107], как говорят у нас.

Овидайя кивнул:

– Возможно, я даже согласен с вами. Но мы не имеем права принимать решение за всех на борту.

Он увидел, как Янсен сжал губы. Рука Овидайи опустилась на рукоять его меча и сжала ее так крепко, что побелели костяшки пальцев. Капитан шумно вздохнул, а затем крикнул:

– Боцман! Опустить паруса. Поднять белый флаг!

* * *

К «Коронованной любви» приблизились две гребные лодки, одна с запада, другая с востока. В первой сидели двое мужчин в форме, в руке каждый из них держал шляпу с перьями. Один из них был великан. По оценке Овидайи, рост его достигал шести с половиной футов, если не семи. Второй мужчина был значительно ниже и одет в камзол мушкетера. Изуродованное шрамами лицо Овидайя видел в Смирне и узнал бы его всегда.

Во второй гребной лодке сидел всего один мужчина. Он не был солдатом, но тоже одет в форму – форму голландского купца. Пит Конрадссоон де Греббер стал еще толще, чем был во время их последней встречи. И по-прежнему похож на личинку, укутанную в черный дамаст.

Овидайя и остальные стояли на передней палубе, обезоруженные и со связанными руками. От де Греббера, Бара и Полиньяка на «Любовь» переправились уже несколько отрядов: две дюжины корсаров, кроме них – отряд голландских солдат. Только по их знаку командующие сели в лодки.

Первым на палубу поднялся Жан Бар. Окинул взглядом пленных, подошел к Янсену и похлопал его по плечу:

– Кнут Янсен! Вот мы и свиделись снова.

Датчанин тоже поздоровался, хоть и неохотно, а затем стал рассматривать Бара. Капитан корсаров был одет в роскошную одежду, на пальцах красовались перстни с бриллиантами, стоившими, скорее всего, больше, чем весь его корабль. Овидайя с удивлением обнаружил, что, кроме этого, пират был одет в особый плащ, синий с багряным подбоем и весь расшитый золотом и серебром. Право носить такой плащ было особой честью, его можно было получить только по особому распоряжению короля. Кажется, капитан пиратов пользуется большим почетом у Людовика Великого.

– Вы выглядите как чертов адмирал, Бар, – проворчал Янсен.

– Я не он, – гигант весело подмигнул ему, – но велики шансы, что его величество сделает из меня шевалье – только подождите. – Бар рассмеялся. – Однажды я еще стану контр-адмиралом королевского флота.

Тем временем на палубу поднялись Полиньяк и де Греббер. Бар приветствовал руководителя Голландской Ост-Индской компании:

– Мое почтение, господин. Ваш капитан не хочет к нам присоединиться? Мы с де Врие добрые знакомые, вместе сражались под командованием де Рюйтера, когда я еще состоял на службе у голландцев.

Де Греббер поклонился в ответ:

– Боюсь, он злится на вас за то, что под Сен-Мало вы потопили три его фрегата.

– Такой чувствительный, это так на него похоже. И все же передайте привет капитану де Врие.

Бар обернулся к мушкетеру, который все еще во все глаза глядел на Овидайю:

– Месье, может быть, сейчас нам стоит уладить деловые вопросы? – И он указал на кофейные растения, выставленные между мачтами. – Если я правильно понял, это для вас.

Де Греббер кивнул:

– Это так. Ребята, грузите их и везите на флагманский корабль. Немедленно передайте их там месье Коммелину, ботанику. Если пострадает хоть одно из растений, я спущу с вас шкуру. Вперед!

И голландские солдаты принялись перегружать кофейные растения в лодки. Марсильо шагнул вперед. Некоторые корсары тут же подняли мушкеты.

– Никаких глупостей, – рявкнул Бар. – Я не хотел бы вас расстреливать, но, если вы вынудите меня сделать это, я повторять не буду.

И он снова обернулся к своим собеседникам:

– Пленники ваши, капитан Полиньяк. Как и договаривались, верно?

Мушкетер кивнул и окинул взглядом компанию. Казалось, он искал кого-то.